«БЕДНАЯ ЛИНА», рассказ

— Пусть живет, — произнесла она снисходительно.
«Мама подарила папе жизнь» — это Лина, по маминому разумению, должна была твердо усвоить. И она усвоила. А о чувствах, которые наполняли ее в момент усвоения данной сентенции, да и во время усвоения других полезных веществ, Лину никто не спрашивал. 
Она хоть и была тихой девочкой, в чем-то похожей на папу, переживала все очень сильно, — просто никому не сообщала об этом. Не сообщала и о том, что узнала она о жизни из жизни своей семьи, в которую была допущена в качестве основного свидетеля. Плотно утрамбовывая в душе уже не влезающие туда разочарования, она пыталась накрыть их саркофагом, будто это и не душа вовсе, а аварийный энергоблок на Чернобыльской АЭС. И это было благородно с ее стороны. Она не хотела, чтобы случайные выбросы всех этих вредоносных изотопов души навредили окружающим ее добрым людям. Она бы себе этого никогда не простила.

Также не было у нее никаких причин, чтобы не жить дальше. Конечно, отдельные события несколько повредили ее душу, оставив на ней маленькие черные метки, но они не были видны посторонним. Только случайно надавив на них, можно было услышать жалобный крик, подобный тому, что издавала ее старая безголовая кукла (подарок папы на ее пятилетие) — «ма-ма-а-ме-ме-е-а-а-а».
Голову кукле оторвал новый мамин муж, когда Лина однажды не помыла посуду. Он так и сказал: «В следующий раз без головы останешься ты, поняла?» Лина не только поняла, но и приняла это всерьез. Каждое утро, просыпаясь, она ощупывала свою голову, вертела ею сначала вправо, затем влево, потом возвращала ее на место и шла в ванную осуществлять все другие утренние процедуры.

Оставаться без головы ей совсем не хотелось. Эта привычка, как навязчивое движение, осталась у Лины по сей день. По сей день не расставалась Лина и со своей безголовой куклой. Она перевозила ее с квартиры на квартиру уже будучи взрослой и периодически слушала ее постаревший голос, который, срываясь на хрип, жалобно звал маму. Голову куклы тогда так и не нашли, но говорящее устройство, встроенное в живот куклы, все еще выполняло свою функцию и в голове совсем не нуждалось.         

Пока папа с мамой воевали за квартиру, Лина училась в педучилище.

Ей было скучно. От скуки она хватала с книжных прилавков все, что выплывало на поверхность в те годы, что раздражало и обостряло ее нюх: Камасутру, Бхагаватгиту, Кастанеду, Блаватскую, Рериха, даже «Розу мира» прочла до десятой страницы. Но это ей никак не помогло. После училища она некоторое время работала учительницей младших классов. Но мама ждала от нее большего: «Ты что, так и собираешься топтаться на месте? А как же карьерный рост?» Лина поняла, что мама не отстанет, что придется учиться дальше, и поступила на курсы психологии и парапсихологии, по окончании которых получила диплом очень красного — самого любимого мамой цвета. Этого документа было достаточно, чтоб доверить ей преподавание такого важного для старшеклассников предмета, как «Этика и психология семейной жизни». И ничего, что предмет этот к тому времени уже отменили и что у Лины не было никакого опыта семейной жизни. Кстати, с этим последним можно было и поспорить. Опыта личной жизни, может быть, и не было, но жизнь в семье — это, поверьте, больше, чем опыт. И главное, директор школы была «за!». Она слыла активным борцом против отмены этого полезного предмета и с радостью доверила Лине классное руководство в 10-м «Б» и даже выделила часы для факультативных занятий.

Лина была счастлива. Она резко активизировалась: объявила всем, что к ней в дом пробралась Муза неизвестного пола и наружности и ненавязчиво, хотя и настойчиво, подвигла ее к творчеству, после чего из-под ее пера появилась авторская программа, грозящаяся стать диссертацией. И воплотить ее в жизнь она решила немедленно. Всю себя — бесплатно — детям, которые, если б не она, впоследствии в алкоголики б пошли, в проститутки. Такое случалось нередко: об этом не смогли умолчать даже поэты. Однажды она плакала над стихотворением знаменитого поэта Игоря Иртеньева, которое называлось «Камелия», по имени ее любимой кошки.

Линина программа была монументальной. И как ни пыталась она втиснуть ее в столь ограниченное пространство и время классного часа, у нее это не получалось. Приходилось выходить за предел (в этом помогал факультатив), и даже в беспредел, как говорили невзлюбившие ее коллеги. Беспределом они называли любое отклонение, выходящее за рамки разумной школьной программы.

Суть Лининой программы была в следующем. На каждом занятии кто-то из учеников должен был описать один из наблюдаемых им семейных конфликтов, а еще лучше неоднозначную или даже тупиковую ситуацию. Тупики в стране любили все. Одни заходили туда выпить или покурить травку, другие купить ружье, третьи — лопату, чтобы копать себе яму, четвертые, обходя парикмахера, сами рвали на себе волосы.

Вот сидит себе ребенок за уроками, а папка в это самое время дружку своему названивает, спрашивает: «Ты где?» А в ответ что? Правильно: «Я в тупике!» И это не название пивбара или ресторана. В общем, таких ситуаций на тридцать два ученика класса оказалось тридцать три.