«Венера Урбинская», повесть

Интересно, каким он меня видит?

Сквозь толщу воды лицо, склонившееся над бассейном, скорее всего кажется ему размытым. Если смотреть со стороны, можно подумать, что двое, разделенные бесстрастной гладью воды, внимательно вглядываются друг в друга. Но кто из нас мертв, а кто жив? Как всегда, ответ зависит от точки зрения. Если бы некто, раскинувший руки на кафельном дне, превратился в рыбу, то верхний мир, главной деталью которого стало мое неровно подсвеченное лицо, представлялся бы ему миром теней. А тень не существует сама по себе и, следовательно, не может быть живой. Но хватит умничать! Сидя на корточках, безрезультатно пытаюсь разглядеть выражение глаз утопленника. Его черный пиджак выглядит стильно, а бабочка на шее свидетельствует о некоторой претенциозности. Сорок, сорок пять, кто знает, в любом случае этот человек намного старше меня. И что существенно, я никогда не видел его раньше. Внимательно разглядываю незнакомое лицо, но при таком слабом освещении детали остаются неразличимыми.

Лежащий на дне человек создает проблему столь острую, что сложно не впасть в отчаяние. Уже само его пребывание в бассейне – сюрприз, сравнимый с красным сигналом светофора. Но если дальнейшее движение запрещено, оставаться на месте – бессмысленно. Лишенный света, дом за бассейном кажется зловещим. Где-то среди его комнат находится то, ради чего я и проник на эту территорию, внезапно ставшую враждебной. К счастью, самообладание никогда меня не покидает.

Логика подсказывает, что спешить некуда. Более того, если изученное заранее место вдруг превращается в ловушку, поспешное отступление может только усугубить положение. Вопрос: человек, лежащий на дне бассейна, оказался здесь случайно? И как это связано с моим визитом, подготовка к которому заняла столько времени? Очевидно, никак, что, к сожалению, не меняет ситуацию к лучшему. Покойник, с любопытством рассматривающий меня из-под воды, вряд ли оказался в бассейне по своей воле, но к дому явился сам. Был ли он один? И зачем пришел? Не за тем ли, что и я?

Ответить на последний вопрос проще простого.

Не спеша обхожу бассейн, трогаю дверную ручку, и она легко поддается, что подтверждает мои подозрения. Не снимая перчаток, вхожу в дом. Почти весь первый этаж занимает гостиная. На стенах и на мебели, завешанной светлой тканью, пересекаются квадраты света от уличных фонарей. Идти дальше нет необходимости: то, что я ищу, находится в центре одного из таких квадратов. Итак, утопленник приходил не за ней – картиной, истинную ценность которой знаю, по-видимому, только я. Красть такую бессмысленно, если только она уже не украдена. Как, например, эта, неожиданно ставшая парией, – любое прикосновение к ней сулит одни неприятности. Месяц труда впустую, и удача превращается в свою противоположность. Аккуратно прикрываю за собой дверь и, обогнув бассейн, бросаю прощальный взгляд на мертвеца, помешавшего мне сегодня сорвать банк.

Но прощаться, собственно, не с кем.

Бассейн пуст. Лесенка, ведущая в воду, находится в дальнем его углу, и в свете фонарей можно разглядеть череду мокрых пятен на плитке – следы шагов, теряющиеся за углом дома. Человек, озадачивший меня десять минут назад, сумел сделать это снова, что было уже чересчур. Подойдя вплотную, я заметил, что отпечатки подошв перекрываются набрызганной водой, явно натекшей с утопленника. Таким образом, вопрос, кто из нас двоих на самом деле более живой, по-прежнему оставался открытым. Должен ли я следовать за тем, кто, вероятнее всего, уже умер?

Скрыться вовремя – лучший выход из ситуации, не сулящей ничего, кроме неприятностей. Но в какие времена инстинкт самосохранения мог перебороть любопытство? Поинтересуйтесь хотя бы у Лота, что ли, об Орфее уж и не говорю. Оглядываясь по сторонам, крадусь за тем, кто вопиющим образом нарушил мое душевное равновесие. За домом освещения нет, включаю фонарик. Мокрая дорожка ведет к навесу, под которым прячется машина. Следы обрываются у багажника. Что ж, законы природы не нарушены, и между миром живых и миром мертвых все еще существует непреодолимая граница. Крышка багажника приспущена, но не защелкнута намертво, о чем свидетельствует узкая темная щель. Нет нужды заглядывать внутрь: тот, кто принес покойника к машине, прячется неподалеку. И, вымокший, наверняка трясется от холода.

Собирается ли он убить меня так же, как того, неизвестного?

И как он расправился с ним? Следов крови нет, значит, утопленника сначала задушили или оглушили. Убийца прячется, скорее всего, в темном пространстве за машиной, он должен обладать недюжинной силой. Мы оба заинтересованы в том, чтобы разрядить ситуацию, только я это понимаю, а он, скорее всего, нет. Кричу, пусть и не очень громко, что мы друг другу не враги. И что выпутаться поодиночке не удастся. Молчание, за которым следует едва заметное движение. Выключаю фонарик, чтобы успокоить незнакомца.