«Выезд с оборудованием», повесть

***

Весной жестоко подавлены антисоветские митинги в Тбилиси. Орудие подавления – обманчиво безобидные саперные лопатки и неразборчивые ядовитые газы. Протестные настроения в Грузии даже сильнее, чем в республиках Прибалтики. Похороны погибших превращаются в масштабную демонстрацию.

– А еще пишут, что империя зла теперь Китай с их жестокой расправой над митингующими пекинскими студентами. Черта с два! Все империи рано или поздно начинают трещать по швам, и оттого злятся сильнее, – говорит Борис Юльке, но быстро спохватывается и заминает тему, помня о ее чрезмерном сострадании к мукам человечества.

Однако он ничего не имеет против просмотра репортажей с Первого съезда народных депутатов. Тем более, что ее от телека за уши не оттащишь. Впрочем, как и всех остальных. Но в отличие от остальных у Джульетты есть по этому поводу собственное суждение. Она называет манипуляторские речи Горбачева «политической мануальной терапией». Борис аплодирует ей стоя.

***

18 ноября 1989 года Борис вернулся домой в необычайно возбужденном состоянии. Он злорадно посмеивался и потирал руки, первым делом схватил газеты, но с возгласом «везде одно и то же!» отбросил. Ужинал урывками, несколько раз выскакивал к телевизору, на все лады поносил «дурацкую рекламу кооперативных товаров», которая с недавних пор мешала смотреть новости. Нехотя возвращался к еде и снова убегал. Юлька устала разогревать.

– Ну что ты мечешься? Доешь спокойно или оставайся голодным, – не выдержала она.

– Ничего вы не знаете! Такие события!

– После твоих выводов о недавних забастовках шахтеров, со стуком касками о мостовую в поисках справедливости, мне сейчас становится не по себе.

– Напомни-ка мне, что я сказал тогда?

– Ведешь себя, как ребенок. Ладно, напомню. Ты сказал, что это начало краха социализма во всем соцлагере. Что старая система приказала долго жить, а новой – днем с огнем. И что жесткой эффективной власти больше нет. Это почти дословно.

– Что там у меня было о крахе? Так вот! Во-первых, в Берлине штурмовали Стену. Мирно, мирно, не беспокойся. Остались от высокой стенки одни ошметки и занозы арматуры. Это было 9-го. Ты наверняка слышала, пока я был в командировке. А вчера! Вчера громыхнула так называемая «бархатная революция» в Праге. Они кричали, что никогда больше не повернут налево и избрали президентом интеллектуала – драматурга Гавела. Каково?! Молодцы, стервецы! Все! Соцлагерь накрылся! Как, впрочем, я и предполагал!

– Передают, что Горбачев встречался с Папой Римским. Папа поляк и говорит по-русски. Невероятно, – растерялась Джульетта.

Борис махнул рукой и отодвинул от себя по-прежнему полную тарелку.

***

Несмотря на взвинченное состояние нервной системы, 80-е заканчивались для Джульетты на жизнеутверждающей ноте. И нотой этой стал многосерийный художественный фильм «Гардемарины, вперед!». Она терялась в догадках, что же все-таки ей импонирует в этом патриотически-романтичном примитиве? Но, заслышав незамысловатые, несколько безвкусные и даже местами глупые песни с лейтмотивом призыва «не вешать нос!» и такие же, строго говоря, недалекие диалоги, она невольно улыбалась.