«Девяносто первый или путь в бронзу», роман

Оборудование поступило через полтора месяца, точно в обусловленный немцами срок. За это время Валериан Сергее-вич соорудил в имении большой ангар, прикупил установку по производству водорода и принял на работу с десяток толковых рабочих. Отдельно выписал из Таганрога механика Андрея То-поркова, самоучку с хорошими рекомендациями.
В устройстве двигателя «Maybach» Топорков разобрался без особого труда. Сверяясь с немецкими чертежами, успешно руководил сборкой аппарата, но взлетать категорически отка-зался. 
– От этого увольте, Валериан Сергеевич! По правилам, по книжке вот, два пилота нужны. Вы в каком качестве полетите, первым или вторым?
– Ну… я не знаю.
– Вот и я не знаю.
Пришлось вновь обращаться к Кованько. На этот раз с просьбой откомандировать в имение инструктора. С гонораром Изварский обещал не скупиться.
Инструктор прибыл, и первый взлёт наконец состоялся. Подняться удалось саженей на пятьсот-шестьсот. Бескрайние степи Приазовья, редкие домишки-коробочки, коровы-букашки, люди-муравьи, синие нитки рек – всего этого Изварский в пер-вом полёте не видел. Следил за действиями инструктора, пере-нимал опыт.
Удовольствие от парения в небесах пришло позже. Питер-ский инструктор уехал, посоветовав напоследок соорудить ря-дом с ангаром-эллингом причальную мачту. Валериан Сергее-вич и Топорков поднимались в воздух самостоятельно, а позже обучили ещё одного пилота из числа подсобных рабочих.
Слух о воздухоплавательных опытах донского помещика распространялся быстро. В Аникеевку потянулись гости. Приезжали дворяне-соседи, дивились и ахали. Набравшихся смелости Изварский охотно отправлял в краткосрочный небесный круиз. Нравилось не всем – дирижабль Валериану Сергеевичу достался простенький, одногондольный, пассажиры глотали выхлопы работающего двигателя. Приезжали офицеры пограничной стражи – оценивали целесообразность применения аэростатов в охране границы. Впечатлениями не делились – уезжали молча.

Слава! Её манящий и вечно ускользающий призрак… Сла-ва – пьянящая, как богатство и власть, могущественная, как голод и любовь! Сколько их, безумцев, маниакально идущих на её иллюзорное сияние, ловящих её убегающих шлейф, сложило головы или бездарно спилось в дремучей глуши – кто посчитал?!
Случается, приходит она, слава. Но не всегда и не ко всем. А когда и к кому? Во всяком ремесле слава начинается за порогом цеха. В цехе – изнурительный труд; за порогом – воля Божья. Бесспорно одно: чтобы сравниться во славе с Есениным, нужно родиться в рязанской глуши, прожить жизнь Есенина и, не исключено, сплести наконец петлю в «Англетере». 
Громкая, неувядаемая, скандальная, дурная, преходящая, вздорная, худая… Посмертная. И тоже – слава!

Очень странным для коммерсанта образом повёл себя в Успенске приезжий князь Дадиани. Деловых переговоров не вёл, заводов и фабрик не посещал, наймом рабочей силы не интересовался. Если бы кто-то вздумал проследить за князем, тот увидел бы его разъезжающим в пролётке по центру и ок-раинам городка, читающим газету на Садовом бульваре, стоя-щим в задумчивости на мосту через Кобылью. Пару раз приез-жий заходил в Приазовско-Кряжский банк, неспешно расхажи-вал по залам, но ни к кому из служащих с вопросами не обра-щался.
Забрёл на Успенский рынок, но восхищения не обнаружил: видали, мол, мы базары и крупнее, и богаче. Миновав торговые ряды, увидел выступление бродячих акробатов. Залюбовался девушкой-гимнасткой, её ловкостью и грациозностью. От зрелища князя отвлёк ткнувший в живот картуз. Перед ним дурашливо скалился низкорослый мужичонка.
– Вспомоществуйте, барин!
– Вазми, дарагой. – Кавказец опустил в картуз двугривен-ный.
Хорошо сложенный парень умело балансировал, удержи-вая напарницу на вытянутых руках.
Дадиани протиснулся сквозь плотное кольцо зрителей и, глубоко задумавшись, направился к рыночным воротам.
Вечером того же дня князь снова оказался в толпе, гла-зеющей на выступление цирковой труппы в парке Айнаровского. Дождался конца представления и подошёл к молодому атлету.
– Честь имею представиться, князь Дадиани. Ты большой молодец, биджо! Мастер! Я имею к тебе дело.
– Вы насчёт ангажемента? – восстанавливая дыхание, спросил Фома.
– Насчёт ангажемента. Гостиница «Пражский» знаешь, да? Девятый нумер. Жду завтра, в одиннадцать. Часы есть, да?