«Из логова змиева», повесть

Недоеденные вишни остались на "ливерпульском" столе. Они были точно такого же цвета, как тернопольские простыни. Под музыку битлов мы перелистнули последнюю страницу нашего Антиромана. Ну не смогла я найти более точного слова. Мы всегда путались в терминологии, не зная, как обозвать наши отношения. Мне нравилось слово "роман", он любил употреблять слово "любовники". Видимо, считал, что роман требует хоть каких-то обязательств, а отношения любовников безответственнее, что ли. В последнее время мне стало все труднее его понимать.

 – Говорю тебе еще раз, я – не романный человек.

 – Ну да, ты же – публичный человек. А я – романный. Поэтому, Леша, я и отказываюсь от тебя. Нет счастья в публичной жизни... Я сочиню роман о том, что нас связывало, и он тебе, конечно же, не понравится. У тебя ведь своя историческая правда, которая существенно отличается от моей. Когда-то я написала тебе письмо, и ты не мог мне простить его десять лет! Остальные мои письма ты забыл, и только одно, в котором почти все было ложью, запомнил. Единственный раз за всю жизнь я в письменном виде решилась дать тебе пощечину. И тут же раскаялась...

 – А ведь я тогда чуть не умер... Знаешь, твои прыжки из машины и то, что ты сочиняешь, – это одно и то же, Александрин, одно и то же...

 – Эх, Леша, знал бы ты, сколько раз я чуть не умирала от твоих слов и деяний! Но потом чувствовала себя... Как будет добрый молодец в женском роде? В общем, сваренная в крутом кипятке, добрая молодица становилась моложе и краше, чем раньше. За эти метаморфозы все тебе и прощала. А теперь то ли кипяток не так крут, то ли мне смертельно надоело стоять на обочине твоей жизни. Так что давай с тобой расстанемся на площади Восстания...

Нет, ты – не Фауст, да и я – не Маргарита,

А Мефистофель просто вышел погулять.

И пусть моя в который раз уж карта бита,

Пойдем ва-банк – мне больше нечего терять!

    Я на площади Восстанья

    Сигаретку закурю,

    Я сегодня на свиданье

    Душу черту подарю.

    Он возьмет ее в ладони,

    Облизнется, словно кот,

    И в каком-нибудь притоне

    За копеечку пропьет.

А в Ленинграде очень рано рассветает,

А в Петербурге мы ходили в Летний сад.

И в этом городе душа моя босая

Летит над пропастью, и нет пути назад.

     На останках белой ночи

     Закружилось воронье.

     Ты в ту ночь был, между прочим,

     Ох, нехилый паренек!

     А сегодня смотришь хмуро,

     Говоришь нехорошо...

     Видно, зря дивилась сдуру

     Я любви твоей большой...

Ты уверял меня, что все идет, как надо.

Ты клялся впрок у Храма Спаса-на-Крови,

И я тебя прощала вместе с Ленинградом,

И я прощалась с вечным мифом о любви.