«MA VIE, MA MUSIQUE…», рассказ

Без музыки жизнь была бы ошибкой.
Фридрих Ницше

– Ангелина Ивановна! Ангелина Ивановна! – восторженно воскликнула подбежавшая девочка. – Сыграйте, пожалуйста, еще что-нибудь…
Сидевшая за пианино Ангелина положила руку на голову ребенка и бережно разделила пальцами две  шелковистые пряди. Увы, она не могла видеть играющие на золотистых локонах лучи утреннего солнца – самого яркого и чистого. Она вообще не могла видеть – не могла наслаждаться красотой и тонким изяществом света, неповторимой игрой тени, всеми красками и оттенками жизни. 
С этим нелегко было смириться. Ангелина мысленно перенеслась из просторного музыкального класса в скромную и бесцветную больничную палату, где она впервые услышала слово «слепая». Оно ворвалось в ее уютный маленький мир, который девушка так заботливо выстраивала и украшала, так усердно оберегала от осколков своих разбитых мечтаний, от мощного натиска всего того плохого, с чем приходится столкнуться каждому бескорыстному и честному человеку. А она была именно такой – чрезмерно доброй, мягкой, неспособной, казалось, постоять за себя и дать отпор… Но способной отчаянно и самоотверженно биться за свою жизнь. Кто бы мог подумать, что в ее хрупком теле таится такая огромная сила?
После той ужасной аварии врачи буквально вырвали Ангелину из цепких, костлявых, отдающих могильным холодом рук смерти. То, что она каким-то загадочным велением судьбы осталась на этом свете, было настоящим чудом. Но за свою сохраненную жизнь Ангелине пришлось расплачиваться – и цена была непомерно высока. Когда девушка узнала, что больше никогда не сможет видеть, потрясение и ужас были настолько велики, что Ангелина даже пожалела, что выжила. Крохотный мир ее сердца в одно мгновение превратился в развалины по воле жестокого, неумолимого рокового случая. Уже не имело значения, кто оказался виновником аварии и понес ли он наказание. Неотвратимость наступающего дня с его тяготами и тревогами, а главное – недоступным отныне для Ангелины светом, отодвигала все прочее на задний план. Ей не хотелось жить, и если бы могла, она покончила бы с собой, но, к счастью, ее тело было слишком слабо, а душа слишком сильна для этого.
Никто не мог помочь  Ангелине – никто, кроме нее самой. Именно тогда проявилась ее невероятная сила, которая дается немногим и поражает сознание. Что внутри заставило девушку идти дальше – она не знала, не знала, что ждет ее впереди, куда ведет этот путь, но бесстрашно шла навстречу судьбе. Ангелина понимала – только так, смирившись со слепотой, приняв ее как данность, каковой она и являлась, можно выжить. Осознание всего этого, столь мудрое, философское обоснование пришли к ней много позже – когда померкли первые, самые мощные вспышки отчаяния. А она просто жила, пытаясь позволить событиям идти своим чередом, хотя и понимала – ничто уже не будет так, как прежде. Но Ангелина шла – упорно, долго. Ее вело нечто большое, светлое, настолько прекрасное, что ради него стоило жить. Это была ее величайшая любовь – музыка.
Говорят, у людей, потерявших одно из пяти физических чувств, резко обостряются другие. Но бывает так, что обостряются чувства, которые испытывает сердце. И сердце Ангелины замирало каждый раз, когда кончики ее дрожащих пальцев касались холодных, гладких клавиш фортепиано, постепенно наливающихся теплом ее тела и обретающих жизнь в мощном порыве, который знаком лишь тем, кому открылись самые сокровенные тайны бессмертного искусства. Девушка с трудом научилась ходить заново, а уж об игре на пианино не могло быть и речи. Но она будто видела перед собой клавиатуру, хотя и не могла видеть ничего, кроме безграничной темноты. Ангелине не нужны были ноты – звуки сами приходили в ее голову, она даже не подбирала их, а просто делала легкое движение кистью, в точности повторяя мельком услышанную мелодию. В этом было нечто настолько непостижимое, что врачи даже поначалу отказывались верить. Очень скоро они убеждались в обратном и, потрясенные до глубины души, рассказывали об этом феномене коллегам, которые также хотели все проверить на собственном опыте.