«Повесть о людях и о себе», (часть 2)

Ольга Полевина

В свое время Антонина Коринь очень поддержала меня. Но самый ценный подарок от нее я получила напоследок…

В 2007 году я стала директором своей музыкальной школы. Это целая глава в моей жизни, почти детектив.

– Это твой конец как писателя, – констатировала Антонина Михайловна.

– Наоборот, – рассмеялась я. – У меня появится новая тема.

– Это тебе так кажется. Зачем оно тебе надо? Не останется времени на творчество.

Мне показалось, что я в своем новом качестве не всем пришлась по душе. Как-то саркастически отреагировали многие близкие мне люди. Ну да, поэт и директор – две вещи несовместимые… Словно ждали, где я провалюсь – на работе или в этом самом творчестве…

В чем-то они оказались правы: столько забот навалилось, что, действительно, за пять лет я немного написала – всего-то один роман, текст которого по неопытности стерла, не оставив в бумажном варианте: на этом файле оказалось записано что-то по охране труда… До сих пор понять не могу, как это произошло. От романа осталось четыре страницы. Обидно было до слез!.. Потом я его переписала, и он только выиграл от этого. Но это случилось позже…

Я почти перестала появляться в литературных кругах, постепенно отходя от этого, подтверждая «пророчество» Коринь.

И все же иногда забредала «на огонек». В один из таких набегов Антонина Михайловна дала мне книгу переводов сонетов Шекспира.

– Почитай, ты же у нас переводчик…

 

Все знают, что Шекспир писал сонеты.

Многие знают 90-й сонет – его пела Алла Пугачева и Никитины…

Но очень немногие знают весь сонетный цикл…

Я тоже была не сильна в этом: не хватало терпения прочесть все подряд.

А тут – зацепило. Автор был мне совершенно незнаком. На книжечке в конце было его черно-белое фото, такое, что встретишь вживую и не узнаешь. Ничего конкретного о нем не было написано на обложке, только перечень изданных книг. Что это за новый русскоязычный поэт появился? Никогда о нем не слышала. Вот что значит отбиться от стаи!

Порадовало, что нашелся еще один русскоязычный переводчик, и перевел он не кого-нибудь, а Шекспира… Я решила, что этот человек, наверное, переехал сюда из России – слишком грамотно написано, слишком хороший у него русский язык…

Переводы не напоминали Маршака. Я поискала в Интернете варианты других переводов сонетов, и, сравнивая их с этими, пришла к выводу, что незнакомец перевел хорошо. Надо же!.. Есть кто-то, кому небезразличен Шекспир, кто-то, хорошо знающий европейскую литературу… Вот бы поговорить с ним, выяснить, какие проблемы у него возникали при работе?..

Встретиться довелось только через несколько месяцев. Было заседание конкурсной комиссии премии им. Евгена Маланюка, а после него – какое-то поэтическое мероприятие в библиотеке им. Чижевского. Я знала, что там будет Антонина Коринь, – ей тут как раз присудили премию за переводы, и я зашла обрадовать ее из первых уст.

Зал был полон, все знакомы. Я увидела Антонину Михайловну в толпе и направилась к ней.

О том, что премия присуждена ей, она уже знала, кто-то опередил меня.

– Знакомься, это Александр Архангельский, – указала она мне на высокого седоватого человека. – Ты читала его книгу.

Я не сразу поняла, о какой книге идет речь, и она пояснила:

– Шекспир…

– А!..

– Так вот Вы какая, Полевина… – сказал он, сверкнув на меня острыми глазами. – Наслышан о Вас…

Я обрадовалась встрече. Он совсем не походил на того, с фотографии. Немудрено, что не узнала.

– А как Вы переводили с английского?

– Делал подстрочники. Читал о Шекспире и о его времени.

– А другие переводы?..

– Нет. Старался не читать их.

Здорово! У меня было столько вопросов! Перевод с родственных языков имеет свои проблемы, а как с далеких? Сохранять ли ритм? Звучание? Размер?..

Но тут началась официальная часть, и меня пригласили а президиум – сидеть рядом с мэтрами… Я села лицом к залу рядом с Косенко и Погрибным, остро сожалея, что не смогу поговорить с интересным мне человеком.

Едва все закончилось, я подошла к группе, где были он и Коринь. Мне хотелось продолжить разговор. Но он как-то не отреагировал на мое присутствие, не заговорил, да и Коринь куда-то спешила. Мне показалось, они уходят вместе. Меня не позвали.

И я ушла. Странно!.. Я никогда не ошибалась в отношении людей ко мне. Неужели мне показалось, что возник обоюдный интерес, и нас прервали на интересном разговоре? Он знал о моих переводах – видимо, Антонина Коринь что-то рассказывала, и мы об этом явно не договорили…

…Прошло еще два месяца. Первого апреля в литературном музее был вечер. Я опоздала – была занята на работе. Пришла, когда все было в разгаре, и многие уже выступили.

Прочла хохмические стишки. Огляделась.

Высокий хмурый человек с фотоаппаратом снимал нас с разных точек. Ходил по залу, ослепляя вспышкой. Я не сразу догадалась, что это тот самый Архангельский… Вот ведь! Не запомнила лица…

Потом мы все сидели за столом, много смеялись. Он молчал. Показался мне высокомерным, заносчивым. Антонина Михайловна предложила ему прочесть своего Шекспира. Он прочел 102 сонет.

Я его тоже знала: есть музыка на перевод Маршака.

Но на этом мои познания и заканчивались… Надо же! А этот человек не только прочел, но и перевел их все! Мне было стыдно, но, делая хорошую мину при плохой игре, я глубокомысленно прочла:

 

Люблю – но реже говорю об этом. 

Люблю нежней – но не для многих глаз…

 

В смысле, что тоже не ботфортом консоме хлебаем.

Он промолчал и закрыл книжку. Неужели я его обидела?..

– Оля, подари ему свою книгу, – сказала Антонина Михайловна.

Я протянула ему «Изнанку счастья». Он как-то не спешил брать. Моя рука повисла в пустоте. Может, она ему не нужна?..

Потом нас всех погрузили в чью-то машину. На заднем сидении было тесно втроем. Завернули на поселок Горный – отвезти Антонину Михайловну. У облсуда я вышла. Ему тоже нужно было выходить – это я вычислила. Нас высадили и уехали, а мы пошли к остановке.

– Вам куда? – спросила я.

– К дочери, на Николаевку.

Мне тоже было в ту сторону. Но – ехать вместе с этим хмурым высокомерным человеком, который и не вспомнил о нашем разговоре, нехотя взял подаренную книгу?..

– А мне в центр… – солгала я.

Мы молча стояли на холодном ветру. Неловкое молчание.

– А что Вы пишите? – спросил он, как мне показалось, чтоб хоть как-то поддержать беседу.

– Романы… повести… стихи…

Он отвел глаза.

– О, вот и Ваш автобус! – обрадовалась я. Пусть едет, пусть оставит меня одну. Не получается разговор. А так хотелось о многом распросить…

Страницы