«Такая длинная зимняя ночь…», роман

Она посмотрела на меня, и я поняла – это его жена. Смоляные (крашеные) волосы, острые черные глазки, жесткий рот. Он никогда ничего о ней не говорил, да нам особо и некогда было разговаривать…

– Я хотела проведать Виктора Петровича, он лечил моего мужа, я очень ему благодарна… – пролепетала я.

Она окинула меня презрительным взглядом. А может, и не презрительным – сосредоточенным и скорбным?..

– Хорошо, что вы здесь, поможете мне, – сухо сказала она.

Он молча смотрел на нас, переводя взгляд с одной на другую. Я не могла понять, что выражали его глаза.

 Его жена достала из-под кровати миску, набрала горячей воды из крана.

– Помогите мне приподнять его, – сказала она.

Его взгляд стал отчаянным, но он не произнес ни слова.

Мы вместе с трудом посадили его в постели. Она достала мыло и полотенце.

Его рука, которую он прятал под одеялом, мелко дрожала. Я поняла, что это не волнение.

– Его частично парализовало, – пояснила жена. – Инсульт средней тяжести, но прогнозы неутешительные. Он не слышит, – пояснила она в ответ на мой недоуменный взгляд.

Он слышал. Он понимал – я это видела. Но двигаться не мог. Он был в ее полной власти.

– Извините, мне нужно его помыть, – и она выразительно посмотрела на дверь.

– Да, конечно… – прошептала я. – Можно мне еще прийти?

– Вы – меня спрашиваете? – едко ответила она, и я поняла, что она все знает.

Наверное, у меня был такой убитый вид, что она не стала ничего прибавлять. Я вышла за дверь. Мне здесь места не было.

Я шла по улицам, не помня себя. Мир был пуст. Я подняла глаза к небу и ощутила такое сиротство, что остановилась, задохнувшись…

Он был жив, но не для меня.

И я поняла, что больше его никогда не увижу.

Когда я обрела способность мыслить, увидела себя возле небольшой церквушки на окраине парка. Я никогда раньше сюда не заходила, а сейчас ноги сами понесли меня ко входу.

Храм был почти пуст. Какая-то женщина отчаянно крестилась перед иконой в глубине. У входа тетушка, продававшая свечи, читала молитвенник.

Я купила у нее свечу.

– За здравие где ставить? – прошептала я.

– По всему храму, – приветливо отозвалась она. – А за упокой – слева столик…

Женщина еще раз перекрестилась и ушла. Я была одна под высоким куполом.

Я не была верующей. И сейчас не верила ни во что. Но словно смертельно раненный зверь, инстинктивно, истекая кровью, пришла сюда.

Человек на кресте скорбно смотрел на меня.

– Господи… – прошептала я.

Нарисованные глаза словно ожили. А ведь кто-то писал икону!.. Человек писал. И теперь он смотрит на меня – живыми глазами…

Господи… Я не умею молиться. Но, если Ты есть, Ты и так поймешь меня! Ты должен быть! Иначе я просто не выживу… Прости меня, я великая грешница. Я так его люблю!.. Он из-за меня сейчас… Он ко мне стремился, меня жаждал… Забери у меня все, только оставь ему жизнь! Он умирает, я видела. Это было – грешно? Но почему грех так сладок? Почему мне отказано в этом в законном браке? Почему Ты мне дал это – там, где я взять не могу? Почему я покарана любовью?.. Господи, если мы все – дети Твои, за что Ты так меня наказываешь?..