«Второй шанс», повесть

—  А еще был у меня друг – кстати! Ника, ты его видела, помнишь, мы столкнулись на Войковской, и ты еще сказала, что он похож на Шрэка – так вот, этот друг, он как-то рано и резво пошел по бабам, и много рассказывал о своих подвигах на этом фронте, так, в лицах… и не только в лицах, и у меня все время был кризис идентификации, мне казалось, что существуют как бы два отдельных комплекта женского пола – недосягаемые богини вокруг меня и развеселое бабье вокруг него. А на самом деле, Игорь, это были одни и те же девицы, вы представляете себе, одни и те же девицы. Так один и тот же кот для хозяина такая пушистая, муркающая, блаженная такая штука, а для воробья – совсем иначе.  Но это один и тот же кот. И это одна и та же женщина. Они… они зверски реактивны, понимаете, Игорь, не в смысле шустры, а в смысле зависят от рода воздействия на них. Их надо оборачивать нужной стороной. Ника, ты извини за этот ликбез…

Тут на столе мобильный телефон заиграл какую-то стандартно-красивую мелодию и медленно заскользил к обрыву.

—  Аллё, — сказал Билли,  подхватив мобильник на краю.

—  В общем, так, — мрачно сказал Макс в трубке, — пришли доллары из Австралии. Пора что-то решать.

***

К этому моменту дождь в Москве практически закончился. Он капал с ветвей и листьев, с карнизов, в общем, сверху, но это не в счет. И доливал остатки в крайнем районе Березкино.

Это забытое Богом и мэром место располагалось как бы в пясти ветвящихся железных дорог. Двигаясь от, например, высокого жилого корпуса, допустим… ну, к другому высокому жилому корпусу и наметив дорогу, вы уже на первой трети пути обязательно натыкались на что-либо, на полузакрытую зону, скорее всего связанную с железной дорогой. Приходилось искать дыру в заборе или иного рода щель, спускаться по откосу, ковылять по шпалам, различать народные тропы. Любая пустячная прогулка превращалась в увлекательное путешествие. Вот только не было иной цели кроме спортивной, чтобы идти из одного корпуса Березкина в другой корпус Березкина.

Это был классический спальный район. То есть люди здесь просыпались как бы по ошибке, потом долгим привычным маневром ее исправляли, а к вечеру впадали, как в ересь, в долгий обратный путь. Они входили в свои березкинские квартиры, с недоверием смотрели на своих домашних, а потом забывались дурным беспокойным сном. А в выходные либо ехали в центр с неясной целью, либо так и дремали двое суток подряд, изредка продирая глаза и любуясь нечеловеческим пейзажем из окна.

Там был МКАД – иногда более внизу, чем вдали. А за МКАДом – чужая, непонятная страна, где только для отвода глаз говорили по-русски.

Глава 3. Краткие летние ночи, долгие летние дни

***

Алексей Васильевич устал подниматься по тропинке и огляделся, чтобы чуток отдохнуть.

Вокруг него располагалась ночь в оттенках серого. Сзади и внизу блестели рельсы – много линий железных дорог, кое-где стояли вагоны, как на детской железной дороге из ГДР, только в натуральную величину. Вблизи был склон с седой травой. Впереди и вверху – неровная вершина склона, а непосредственно за ней – небо с мятежными тучами и редчайшими звездами. Все это было высвечено как бы луной, но гораздо мощнее. Вероятно, прожектором.

Алексей Васильевич продолжил подъем. Теперь он заспешил: ему стало интересно, что же он увидит по ту сторону склона.

Совершенно некстати у него ослабли ноги, то есть совсем, они стали буквально как хлеб. Алексей Васильевич застонал, лег и попробовал ползти, цепляясь руками за траву. Получилось плохо. Тогда он попытался увидеть, что же по ту сторону склона, не преодолевая его. Как ни странно, удалось.

С дрожью Алексей Васильевич различил там те же железные дороги, но еще масштабнее. Они шли практически до горизонта, причем не в длину, а в ширину, множась и ветвясь. Было очевидно, что по такой дороге никуда не уедешь. Потому что свой путь не найдешь.

А на самом горизонте стоял квартал мертвых домов. То есть ни одно окно не горело. И тек МКАД, но снаружи видел его Алексей Васильевич или изнутри, разобрать он не смог. То есть по эту сторону он был – или уже по ту…