«Ян...», рассказ

Галина Соколова

Назревал очередной сакральный поцелуй – других у нас с ним не бывало. А я лежала на нём и снова беззвучно смеялась. Такое это было время – мне постоянно было смешно. Из-за всего. А когда же смеяться, как не в девятнадцать лет? Когда любое изменение неба воспринимаешь как обещание счастья. Когда майский ветер «веет свежим своим опахалом» и сулит то же самое. Когда весь мир существует лишь для того, чтобы обещать мне, и лишь одной мне, неизбежное счастье. А иначе и быть не может!

– Так же нельзя скакать по веткам, хоть ты и галчонок! – сжимая меня в объятиях, напустил на себя суровый вид Ян. – А если бы ты убилась? Что бы я тогда делал?

– Там груша! – усилием воли задушив в себе приступ смеха, выдавила я.

– Какие в мае груши?

– Вон-вон там, смотри.

Мы всё ещё лежали под деревом, но поцелуй так и не материализовался. Наверное, мой смех спугнул его.

Ян близоруко пригляделся и тоже заметил на верхней ветке краснобокий плод.

– С прошлого урожая осталась, что ли, и не замёрзла? Ничего себе! Хочешь, достану? Между прочим, я впервые осознал себя именно на груше. Я говорил тебе?

– Не-а.

Ян ухватился за ветки и легко вскарабкался на дерево. А я представила себе его маленьким сосредоточенным мальчуганом, сидящим на груше и… «осознающим» себя. И мне снова захотелось смеяться. И ещё больше – побывать в его родных суровых местах…

– Да это же ёлочная игрушка! – воскликнул он. – Сердечко! «Киса и Ося здесь были», написано. Кто-то над нами подшутил.

Мне стало тревожно – никто ведь не знал этого нашего места. Разве что…

– Ку-ку! Ку-ку! «Верни колбасу, дурак, я всё прощу!» – веселился Ян с верхушки.

Он тоже догадался, что это подшутил наш однокурсник Вовка Кукушкин – только он и знал наше тайное место свиданий. Хотя однокурсник – сказано неверно. Кукушкин учился на втором курсе, а моей однокурсницей была его Жанка. Они познакомились почти тогда же, когда познакомились мы с Яном, – на наших вступительных экзаменах. Через три месяца уже и поженились. Но Кукушкину было проще: он – коренной ростовчанин, обладатель собственной комнатки в коммуналке и даже доступом к отцовской даче и «Запорожцу». Ян же на его свадьбе в ответ на резонный кукушкинский вопрос «Когда же вы?» серьёзно ответил, что сможет жениться только когда «встанет на ноги». Я тогда деликатно промолчала.

–«Ку-ку!» – нарушил моё молчание голос настоящей кукушки – в мае птицы буйствуют. – «Ку-ку!»

– Кукушка, кукушка, сколько лет нам вместе быть?

– Ку-ку, ку-ку! …

– Что так мало?! Давай ещё!

Но пернатая пифия уже улетела по своим кукушечьим делам. А Ян протянул мне сердечко.

– Теперь оно твоё.

Я бережно спрятала его в сумку. Когда Ян встанет на ноги и предложит мне руку и сердце, вот тогда я и верну ему этот свой безмолвный ответ. Даже если к тому моменту пройдут годы. И мы много раз поссоримся и разбежимся с клятвами больше никогда не встречаться! Ведь уходя от себя, мы рано или поздно всё равно возвратимся к себе – никуда нам от себя не деться.

 

А сердечко это мы сняли с главной ростовской ёлки в центре города, когда бежали к Кукушкиным встречать Новый год. С бутылкой шампанского в подарок. Не успевая до полуночи, мы брякнулись в сугроб, прямо под ёлку, и вскрыли шампанское праздничным салютом. К восторгу таких же опоздавших, как сами!

Нарядная ёлка буйно пахла хвоей и звенела от ветра игрушками. Над сугробом с одной из веток и парило это румяное сердечко, как залог нашего счастья. Ёлка стряхивала снежинки в лицо, а шампанское, вернее, «Цимлянское» било неудержимым каскадом в голову… И снежинки, и шампанское, и запоздалые прохожие, с которыми мы его распили, и сама ёлка с этим розовощёким сердечком – все хором обещали нам счастье!

Мы прибежали к Кукушкиным на час позже и вместо бутылки вручили это сердечко.

 

Страницы