«Золотые огоньки», рассказ

Не теряя времени, Чик припустил бегом по тропе.

. 19. Воспоминания

Тропа привела к большому деревянному дому. Чик сразу узнал его и очень удивился, как вообще мог позабыть, как он выглядит. Вот и знакомое крылечко со скрипучими ступеньками, по которым он так старательно топал, когда только учился ходить. Раз-два-три!.. А вот мяч в красно-синюю полоску; лежит в траве, там же, где он его оставил.

Чик сразу вспомнил день в конце лета, и небывалую для того времени жару, и полные горсти черники, от которой стали тёмно-красными пальцы, колени и край шорт. Мама наверняка пожурит за то, что весь перепачкался…

Мама!

Чик заторопился. Это же сколько его не было! Как, должно быть, она беспокоилась и переживала. Нужно срочно найти её и рассказать обо всём, что с ним приключилось. Быстрей! Быстрей!

А вдруг не дождалась, уехала…

Нет! Нет! Мама обязательно ждёт его!

Удивительная штука. Еще час назад Чик не помнил ничего из своей прежней жизни, а теперь вдруг воспоминания полились ручьём, одно за другим. Словно вода нашла лазейку в казавшейся глухой стене.

Он распахнул дверь и побежал по коридору, сбив набок полосатый половик. Ноги сами понесли его в верном направлении: мимо кухни, мимо гостиной, где тикали знакомо старые часы, а маятник будто приветствовал мерным покачиванием. Мамина спальня совсем рядом – пустая… Чик замер в недоумении, глядя на нетронутую постель под стёганым покрывалом, на котором когда-то бабушка вышила букеты незабудок. Поверх голубых цветов лежал чемодан, закрытый на оба замка, словно строгий, не терпящий возражений сторож.

«Успел, я всё-таки успел, – успокоил себя Чик. – Не уехала». Должно быть, мама спит в другой комнате.

Он, уже без спешки, прошёл по коридору дальше и остановился около двери, которая вела в детскую. Ещё даже не тронув её, он догадался, что за ней увидит, и от этого на душе полегчало.

В его собственной спальне всё было в точности как всегда. В кроватке у окна лежала подушечка, верная хранительница его снов, а на спинке приютился вязаный плед. Лунный свет дорожкой ложился поперёк комнаты, разделяя её на две половины – светлую и тёмную. Там, в дальнем углу, в полумраке, на диване спала мама. Она свернулась калачиком, положив одну руку под щёку, а вторую закинув за голову, на разметавшиеся светлые волосы.

Чик сделал пару шагов и остановился у лунной границы, не решаясь её переступить. В глазах защипало, и он только сейчас ощутил, как же сильно соскучился. Будто не видел маму целую жизнь.

– Мама, мамочка! – прошептал он и протянул к ней руки.

Мама шевельнулась во сне, повернула к свету лицо, но не проснулась. Какая же бледная она была и осунувшаяся, с тенью под глазами и незнакомой морщинкой на лбу! Невольно он потянулся, чтобы разгладить её, и замер, увидев, как в глубине комнаты что-то двинулось ему навстречу.

В тот же миг от сердца отлегло. Это было всего лишь его собственное отражение в зеркале, которое висело на стене, рядом с диваном. Как странно, он столько раз смотрелся в воду и ни разу не видел себя настоящего. «А ведь у меня тоже светлые волосы, – подумал Чик. – И глаза – серые».

– Да ведь я не Чик, а мальчик! – тихо засмеялся он. – А зовут меня Алёша.

Как же хорошо снова помнить своё имя!..

И тогда струйка воды сделала своё дело – пробила стену, и оставшиеся воспоминания хлынули бурным потоком. Правда открылась как есть, без прикрас, и она оказалась страшной…

…В тот самый жаркий летний день он играл в прихожей, пока мяч не улетел в раскрытую настежь дверь во двор. Выскочил на нагретые солнцем ступеньки и сразу же охнул, когда пятки нестерпимо обожгло. Мяч лежал недалеко, в траве, и Чик добежал до него на цыпочках. Но в руки не взял – заметил маленькую птичку с забавным раздвоенным хвостиком, которая сидела на кусте шиповника и, кажется, внимательно наблюдала за ним. Это было необычно.