«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Восьмерых захваченных живыми бандитов заставили сбросить в ущелье трупы. Вернулись к месту, где ожидали ло-шади. Пленных связали и усадили на подводы.
– Говорил же тебе, комбриг, рассчитывай на меня, – похо-хатывал Моськин.
Степанов без интереса бросил взгляд на пленных и… Со-мнений не возникло – короткая чёрная борода помогла ему уз-нать Андрея Топоркова.
Чекисты Моськина держали путь на Бахчисарай. Степанов отдал распоряжения:
– Сабанов, ты – на Бешуй. Встречай отряд и принимай ко-мандование. Я – с ними. Кое-что выяснить нужно.
В Бахчисарайской ЧК Фома изъявил желание участвовать в допросе пленных.
– Дай мне вон того, чернявого, – обратился он к Моськину. – Сдаётся мне, есть у нас по нему оперативная информация.
Пленник со связанными за спиной руками сидел на табу-ретке, выражая полное безразличие к происходящему.
– Узнаёшь? – спросил красный командир Степанов, уса-живаясь за стол и снимая фуражку.
– Как же, как же, господин грабитель, – спокойно ответил Топорков. – Узнал, конечно. И не удивлён, собственно говоря. А где твои друзья, те лихие кавказские абреки?
– Не твоего ума дело, – оборвал его Степанов. – Любые знания для тебя уже бесполезны, потому что не понадобятся. Ты знаешь, что тебя ждёт?
– Разумеется, – кивнул Топорков. – «Отправят на север».
– Вот-вот. – Фома уже понимал смысл этой формулировки. – И банком меня не попрекай, я своё дело делал. Не без твоей, кстати, помощи.
– Ах вот ты о чём? Точно, грех на мне, заставил меня ваш усатый. Дело, говоришь, делал? Начали с банка и ограбили всю Россию. В этом твоё дело?
Фома неожиданно для себя потупился, не сразу нашёлся с ответом.
– А ты помнишь, – спросил наконец, – как аплодировала нам толпа на площади, в Успенске?
– Так на то она и толпа, – криво усмехнулся пленный. – Она сначала носит на руках, а потом проклинает тех, кто сры-вал её аплодисменты. Трупы во рвах, разрушенные города, вы-топтанные поля, сгоревшие сады. Люди убитые и умершие от голода… Ты это называешь своим делом? Может, и теперь по-аплодировать вам? Извини, не могу – руки связаны…
– Шутник, – отметил Фома. – А вот скажи мне, чего тебе лично не хватало? Ты мог уехать на край земли. Тогда ещё, в четырнадцатом. С такими деньжищами…
За всё время беседы Андрей обнаружил какой-то интерес, вскинул глаза.
– С какими деньжищами? Ты что несёшь, красный?
Степанов почесал подбородок. Он давно научился пони-мать, когда человек врёт на допросе, а когда ведёт себя ис-кренне. Но продолжил:
– А сокровища, которые ты нашёл? Я упустил тебя тогда по нелепой случайности. Ты же откопал клад возле Успенского собора?
– Господь с тобой! Что ты несёшь?! И слыхом не слыхи-вал. Мы вели изыскания, уголь искали, соль. Закончили и уеха-ли. Какой клад? Что за бред, вообще?
– Ну а те золотые побрякушки, что ты отнёс в ювелирную лавку? Они откуда?
Андрей даже хохотнул коротко.
– Ты и об этом знаешь? Пара золотых монет и какая-то серёжка. Ты это называешь кладом? Я нашёл их в песке, на Кобыльей. Пошёл искупаться, валялся на берегу и откопал случайно. Ты жил в Успенске, значит, слыхал про турецкий ко-рабль. Выходит, это не сказки. Спасибо, денег хватило на пер-вое время, когда закрыли экспедицию. В войну не нужна геоло-гия.
– А потом?
– Пошёл вольноопределяющимся. Произвели в прапорщи-ки. Позже, во время кампании, получил чин поручика. Им и ос-тался, в гражданскую в звании не повышали. Попал в Крым, к Врангелю. Уйти в Констанцу опоздал. Дальнейшее ты знаешь.
Фома вновь вспомнил дерзкое поведение пилота, когда Коба не отводил мушки револьвера от его виска. «Значит, ни какой не спектакль. И к Красину он, похоже, не имеет отноше-ния». По всему получалось, что человек этот, немногим старше его, Степанова, сначала работал, потом воевал – именно он и делал всегда своё дело. Теперь его «отправят на север».
– Ну, теперь понятно… – Фома забарабанил пальцами по столу. – Жаль, сделать для тебя ничего не могу. Даже учитывая старое знакомство.
Топорков неожиданно воспрянул, под воздействием, ви-димо, какой-то пришедшей ему в голову мысли.
– Выполни одну просьбу, Фома. Так тебя, кажется? Знаю, что я для тебя никто, враг даже, но нет выбора, а вдруг и помо-жешь. Жена у меня здесь, в селе. Прятал, чтоб не взяли в за-ложницы. Не успели мы на пароход. Теперь ей ждать меня нет смысла. Помоги ей уехать из Крыма, здесь рано или поздно до-берутся и до неё.
– В каком селе?
– В Алма-Тамаке. Найти несложно, там жителей человек двести и татары, в основном. Если поможешь, сделай так, что-бы я об этом узнал до того, как… Ну, ты понял. Сделаешь?
– Не знаю, не обещаю. – Степанов вызвал караульного. – Увести!