«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Сбросив сапоги и послабив ремни, Фома прилёг на топча-не, намереваясь подремать, когда в комнату вошёл Гаян Саба-нов.
– Луна сегодня хорошая, командир, большая. Не прогу-ляться ли нам?
Зная Сабанова, Фома сел на лежанке – легковесными фразами боец всегда предварял серьёзные сообщения.
– Что стряслось?
– Да так, есть слушок, что захарченки ночью мост хотят рвануть на двенадцатой версте.
– Ах, твою ж мать!.. Ну надо ж!
Негодование Степанова, подкреплённое бранью, объяс-нялось тем, что утром он отправил отряд в дефиле вверх по Альме, поручив командование своему заместителю. В селе ос-тались часовые и пара-тройка бойцов из хозяйственной коман-ды.
– Да не переживай ты так, командир. На подрыв пойдут три-пять человек, не больше. Если их опередить, можно устро-ить засаду. В два ствола мы их положим.
– В три, – уточнил Фома. Хлопнув ладонью по кобуре мау-зера, другой рукой он достал из кармана наган.
– Тем более. Поехали.
Основной путь они проделали верхом. Спешившись, при-вязали лошадей в кустах орешника. Проложенная по низинам узкоколейка петляла между нависающих горных уступов. По узкой тропинке вдоль насыпи они шли друг за другом.
– Постой-ка, командир.
Даже при полной луне ориентироваться ночью в поросших лесом горах способен не каждый. Степанов зажужжал динамо-фонариком. Гаян долго осматривался, наконец сказал:
– Здесь, кажется. Смотри, Андреич, спустятся они вот по этой тропке, дальше – вдоль полотна. Пройдём шагов сто и со-образим засаду. Появятся, перестреляем как курчат.
– Да понял я, всё путём. – Согласно кивнул Фома. – Только вот думаю, а не попытаться ли нам взять их живыми?
Сабанов сдвинул фуражку на затылок, на миг задумался.
– А чего, давай возьмём, родимых. Тогда, командир, слу-шай, такой план принимаем…
Они разделились, спрятавшись в кустах с интервалом в пятнадцать шагов. Ждать пришлось недолго. Четверо дивер-сантов шли молча, лишь щебень похрустывал под ногами.
Привалившись к камню и затаив дыхание, Степанов вы-ждал и, когда последний бандит миновал его укрытие, выскочил на тропинку и свалил того ударом рукоятки маузера между лопаток. Выстрелил вверх с криком:
– Стоять! Именем революции! Оружие на землю!
Остальные трое бандитов едва успели развернуться, как сзади у них вырос Гаян.
– Стволы на землю! Кому говорю!
Обескураженные, они топтались у насыпи, сбросив ре-вольверы и японскую короткоствольную винтовку.
– Да вы чего, мужики? Мы обходчики.
– Обходчики, говоришь? Сейчас посмотрим, что у тебя в вещмешке. Руки вяжи им, Сабанов.
Горные уступы уже обретали чёткие очертания на фоне светлеющего неба. Крики и беспорядочная стрельба в лесу раздались неожиданно близко. По горному склону спускалась банда.
Ударом кулака свалив с ног одного из пленных, Фома бро-ском перемахнул рельсы и залёг, краем глаза успев заметить, что такой же манёвр выполнил Сабанов.
– Ты же говорил, не больше пяти придут, – прокричал на-парнику, стреляя из маузера в сторону нападавших.
– Потом разбёремся, командир, не до разговоров сейчас, – крикнул в ответ Гаян, прижимаясь к насыпи и отстреливаясь.
«Наган у него, семь патронов, перезарядить не дадут, – мелькнуло в голове нерадостно. – У меня столько же в нагане, да в маузере двадцать. Не продержимся долго…»
Пули гулко цокали о рельсы, выбивали из щебня облачка белесой пыли. Затих Сабанов.
– Живой?
– Да живой, живой. Прикрывай, пока перезаряжу…
«Ещё минут пять-десять и…» Страх не пришёл. Спелена-ла руки и ноги усталость. И тоска.
Взбодриться заставили частые винтовочные выстрелы откуда-то справа. Весело затарахтел «льюис».
– Не ссы, комбриг! Щас мы вас отобьём! Держись!
Со стороны Бешуя банду теснили чекисты Моськина.