«Янтарная комната», роман

Мама и папа Сашенькины об этом никогда не говорили. Говорил дядя Костя. Рассказывал о сыне. Как мама учит его играть на пианино. Как он хорошо рисует. И бабушка у него – заслуженная учительница республики. А в сарае у неё живут цыплята. (Сашеньке было так странно: у учительницы – цыплята!) Мама у Серёжи – красавица, талантливая пианистка. Она вот-вот доучится и переедет навсегда с мальчиком к дяде Косте.

В отличие от Сашенькиной мамы дядя Костя рассказывал длинно и цветисто. Но рассказы его никак не умещались, не разворачивались в Сашенькином воображении. И где-то в самой-самой серёдке Сашеньке казалось, что всё это выдумка – и про мальчика, и про музыку, и про цыплят. Ну… вроде её, Сашенькиной Янтарной комнаты.

Конечно, у дяди Кости были доказательства. Он писал письма в Харьков и получал ответы, часто ездил туда и покупал много красивых подарков. В конце концов имелись фотографии! В их собственном альбоме. Портрет Серёжи и большая фотография дядикостиной семьи – все красивые, нарядные. Особенно нравилась Сашеньке старушка.

Но ведь и у Сашеньки были… "доказательства". Ну хоть те же кусочки янтаря, которыми она выложила по кругу подоконники в своей комнате. Кто знает, в самом деле, откуда притащили их мальчишки? И откуда взялась у Сашеньки янтарная кружечка. Этого не помнили даже родители. Была и картина на стекле, украшенная янтариками. И остатки маминого ожерелья. Сашенька перенизала бусины на три нитки и уговорила маму привесить их к убогим медным трубкам, чтобы те хоть как-то соответствовали блистающему слову "люстра".

Вообще-то Сашенька предпочла бы бусины из прозрачного стекла – такие, какие видела в театре. Но и с этими, с жёлтыми, стало красивее, интереснее. Солнечный свет преломлялся и играл в подвесках, а электрический по вечерам не казался уже простым и едким, в нём появился приятный желтоватый оттенок.

Так хорошо стало смотреть перед сном на обновлённую люстру! Стоило сощуриться – и все её огоньки расцветали радужными лучами-ресницами, напоминающими павлиньи перья. Теперь Сашенька шла спать охотно, без капризов. Перед сном она подолгу смотрела на люстру и придумывала всё новые и новые украшения. Но эти звёзды, гирлянды и подвески были сделаны уже не из стекла, а из янтаря разных оттенков.

Утром во дворе она рассказывала Вале и Ире о том, как они с мамой повесили на люстру очередные "сосулечки" и "капельки". Говорила – и почти верила собственным словам. Правда, из-за этой самой "люстры" она не могла пригласить подружек в гости.

К тому времени дети, а главное, их родители ещё не познакомились настолько хорошо, чтобы ходить друг к другу. Ещё и квартиры не у всех были обставлены и ухожены. Но Сашенькину маму меньше всего смутили бы подобные мелочи. Она спокойно впустила бы хоть всех Сашенькиных новых знакомых в свои полупустые комнаты, где так нелепо смотрелись расставленные на подоконниках, на неустойчивой этажерке красивые заморские вещицы.

Сашенька ходила по дому и прикидывала, как бы украсить квартиру, чтобы не разочаровать подружек, не обмануть их ожидания. Она, например, могла бы сделать картинки – вроде той, что подарила ей Алла Николаевна. Конечно, так красиво, так хорошо она бы не нарисовала. Но ведь совсем не обязательно было рисовать. Важнее всего – раздобыть хорошее ровное стекло. Она уже собрала несколько замечательных открыток. Сашенька присмотрела их в книжном киоске, когда ездила с мамой в поликлинику. И мама легко, без споров согласилась купить всё, во что Сашенька ткнула пальчиком. Выбирала она в основном тётенек в старинных одеждах. Сидящих, стоящих, замечательно красивых. Особенно нравились Сашеньке две, с младенчиками на руках. Одна, в зелёном, протягивала своему, лысенькому, цветочек. Вторая кормила своего, кудрявенького, грудью, и он, странно вывернув головку, печальным глазом смотрел прямо на Сашеньку. Платье на женщине было красное, а на плечи накинута синяя кофточка с жёлтым воротником. Если бы Сашенька достала подходящее стекло, она вырезала бы тётеньку и приклеила бы её к "золоту", оставшемуся от большой шоколадки (Сашенька каждый день разглаживала его ногтем на подоконнике). Сверху она положила бы стекло, а на лицевой стороне стекла, как Алла Николаевна, наклеила бы кусочки янтаря. По золотому воротничку… И вокруг – узорами.

Всё это было вполне исполнимо. Набрать за лето янтариков, тем более что мелкие никого особенно не интересуют. А стекло раздобудет папа. Только попроси его – он десять сразу принесёт! Сашенька вырежет все свои открытки, наклеит на стёкла и красиво развесит на стенах… Папа и с люстрой поможет.

В первые дни после прихода из рейса он страшно задаривал Сашеньку. Гуляя с ним по городу, она старалась быть осторожной возле витрин. Случайно засмотришься на что-нибудь, или похвалишь между делом, а на следующее утро оно уже у тебя дома, стоит на подоконнике, большое и ненужное… И если бы Сашенька попросила у него настоящие, взрослые бусы из янтаря – и даже целых три нитки, – он, конечно же, купил бы. Может, и смеялся бы – но купил.

Ловя себя на этих мыслях, Сашенька сурово стирала с лица тень улыбки. Она не хотела никаких подарков, она не ждала никаких подарков. Они даже портили что-то. Она ждала – папу. И ничего-ничего больше ей не надо было. Ни праздников, ни поездок, ни конфет, ни тортов, ни игрушек. И пусть бы папа не возился с нею, пусть бы ничего не рассказывал… Просто чувствовать в доме его запах, его присутствие. Знать, что под ногами у него твёрдый, надёжный пол, а не кренящаяся палуба, не грязно-синяя вода – огромная, готовая забрать, проглотить... Коварная глубь, полная невидимых ужасов и опасностей.

А главное – когда отец был дома, его не надо было ждать.