«Второй шанс», повесть

—  Нет. Мне незачем врать, вы сами понимаете. Я встал на эскалатор, который туда ведет, но успел соскочить.

—  А вот деревья не совершают поступков.

—  И что?

—  Может быть, надо стать как деревья?

—  Тогда бы мы не пили чай, а поливали себе ботинки. Извините, глупость сказал.

—  Да мы давно уже глупости говорим. И что же теперь, молчать?

—  Да уж. Не за то боролись. Может быть, заказать еще чайничек?

Возможно, дорогой читатель слегка потерялся в отношении того, кто что говорит. Хуже, что сами собеседники тоже слегка потерялись. То есть чисто анатомически они еще отличали рот от уха, но вполне могли услышать то, что произносили, и произнести то, что услышали. Возникни сдвиг на одну реплику в начале, дальше пошло бы то же самое, но с переменой ролей. Вот и сейчас в воздухе повисла фраза «Да, на это мы еще способны». Можно было поднять руку и ее ощупать; произносить же не было никакой нужды.

Дальше время тянулось, захлестывалось узлом, рвалось. За окном пространство, наоборот, разглаживалось и как-то опрощалось.  Стояли официантки у барной стойки.

Наконец, явился Билли.

***

—  Вот, Билли, — юбилейно сказал Валерий, — а это…

—  Да я помню, — ответил Билли с угрюмой любезностью. – Мы тогда еще вас обсудили, ваши, так сказать, завоевания на личном фронте.

—  Алексей, — сказал А.В.

—  Володя, очень приятно.

—  Вот, садись, — вернул себе инициативу Валерий, — покушай.

—  Да я только что супу поевши.

—  С каких это пор одинокие мужчины питаются супом?

—  Да я в гостях был… у Стеллы.

—  Ага. Понятно.

—  И что тебе понятно, извращенец? У Стеллы и ее замечательной семьи.

—  Ну хорошо, хорошо, чаю-то попьешь?

—  Вообще-то я и чаю напился. Может быть, наоборот…  Где тут?

—  Вон там.

Билли временно удалился. Валерий посмотрел на Алексея Васильевича с улыбкой: такой, мол, у нас Билли, живец. Алексей Васильевич узко улыбнулся в ответ. Потом встал, прошелся по кафе, подошел к двери и выглянул из нее.

Дождь кончился. Погода для октября стояла блестящая. Фонарь струил по мокрому асфальту ломаную дорожку, достойную кисти Айвазовского. Вообще прямоугольники окон, фары, пресловутые фонари освещали картину городского вечера, с приглушенными цветами, но уверенными линиями, а надо всем этим великолепием располагалось темно-синее небо. Но А. В. не любовался ландшафтом, а наблюдал Москву с идеологической позиции.

Он констатировал практически абсолютный паралич воли. То есть отдельные люди и группы людей сновали туда-сюда по своим орбитам, сидели за рулями, тормозили на красный, газовали на зеленый, иногда заносили к уху мобильники.  Но не было поступков. Более того, А. В. даже теоретически не представлял себе, как может выглядеть поступок. Забыл…

Ну, деструктивно. То есть подойти вон к тому амбалу и плюнуть ему на ботинок. Или как удаление последствий деструкции. Если, например, вдруг вон тот паренек бросится под машину, предотвратить. Благо пробка…

А. В. вернулся к столу. Билли уже был там. Проговорили еще порцию того же, обменялись имейлами и телефонами – все же, видать, это было не купе. Расплатились и разошлись.