«Такая длинная зимняя ночь…», роман

– Понимаете… Без мощной мотивации это сложно. Мы можем вывести его из этого состояния, но он тут же опять напьется. И все ваши доводы – ни к чему. Он не виноват – он уже сам не может себе помочь. И дело не в силе воли … Болезнь…

Я закрыла лицо руками, стараясь сдержать рыдания.

– Не надо… Я же не сказал, что выхода нет.

Он положил мне руку на плечо, утешая. И мне так захотелось прижаться к этой руке, уткнуться ему в плечо, чтобы он обнял меня… Какой он большой, спокойный!.. Сидя рядом, ощущаешь волну тепла от него…

Как давно меня никто не обнимал!..

– Водка и наркотики – это яд. Если бы люди могли это понять!.. Яд поступает в организм, и тот начинает отчаянно сопротивляться, выводить отраву. Учащается сердцебиение – нужно быстрее прокачать кровь, вывести алкоголь через почки и легкие… И тонус организма повышается, появляется невиданная энергия… Человек радуется – ого, как действует! Его тянет на подвиги!.. Он добавляет еще. И тут организм понимает, что не справляется. Нужно отключить владельца этого тела, чтобы он бодрости больше не набрался! Появляется сонливость, вялость. Иногда – тошнота, чтобы очиститься быстрее. Это вторая стадия. Человек падает и засыпает. Ибо если он будет продолжать пить, он просто умрет.

Я слушала его спокойный голос, представляла все это.

– У вашего мужа быстро наступила вторая стадия, если он столько спит. А ночью он добавляет дозу и снова спит до утра. Поищите: где-то спрятана водка.

– Искала – нет…

– Алкоголики – скрытные и изобретательные, если нужно спрятать выпивку. Она необходима: без дозы ему плохо, начинает мерещиться черт-те что. У него, видимо, закончилась водка, и потому началась ломка. Видения – это белая горячка. Если не принять меры –  процесс станет необратимым… Без препаратов он не сможет выйти из этого. Понимаете… водка – уже часть его организма, ее нужно вытеснить – на молекулярном уровне. Так что сила воли – не при чем… Это самая настоящая болезнь.

– Я не понимала… Не догадывалась!.. Он же не валялся на улице, приходил вовремя, работал…

– Он постоянно был в состоянии опьянения. Это легко поддерживается даже небольшими дозами… Идемте со мной, я вам покажу отделение. Вы должны знать, как это выглядит.

Он подал мне белый халат.

– Наденьте. Будете словно медсестра. Тогда на вас не обратят внимание.

Я застегнула пуговицы. Закашлялась: меня давно мучил кашель. Весна все не наступала, было промозгло и холодно, а застарелая простуда отравляла жизнь.

Он поднял брови:

– Что за кашель?

– Пройдет, – отмахнулась я.

Мы поднялись на этаж выше. Там была бронированная дверь и табличка: «Звонить!» Он нажал кнопку звонка.

– Иначе не впустят, – пояснил он в ответ на мой изумленный взгляд. – Никто не может войти без разрешения. И выйти, разумеется, тоже.

Дверь еще не успели открыть, как снизу на покрывале четыре санитарки внесли девушку. Она лежала, словно в люльке, смотрела в потолок, и взгляд ее был совершенно бессмысленный. Я не поняла, зачем так напрягаться, нести ее, если она в полном сознании. Но, видимо, в полном сознании она не была…

– Виктор Петрович, новенькая! – сказала одна из санитарок.

Открыли дверь, и мы все вошли в отделение.

– Несите в палату, капельницу поставим, – сказал он, бросив быстрый взгляд на пациентку.

В коридоре было пусто.

Он открыл дверь ближайшей палаты.

– Ну что, Смирнов, змеюки уже не ползают? – весело спросил обросшего мужика.

Тот хмуро отвернулся.