«Повесть о людях и о себе», (часть 2)

…Девочка-десятиклассница была принята через полгода. Мое дело пролежало до лета 2005 года…

Думаю, в этой задержке Бондарь неповинен. Я была приветливой и неконфликтной, и причин опасаться моего вступления не было. Дошла очередь и до меня.

Но знаю, как горько ждать ответа месяцами. Как горько получить отрицательный ответ. Я до самого конца не верила, что меня примут. И когда пришло письмо, что я принята, это меня поразило. Вроде я заново обрела Родину…

Иным повезло меньше. Татьяну Березняк много лет заставили ждать. Людмилу Николаевскую – тоже. Но она кротко ждала, всякий раз при встрече спрашивая меня, нет ли новостей о принятии в Спилку новых членов. А Таня не поленилась поехать в Киев и узнать, как обстоят дела. Оказалось, ее документы не рассматривались. Более того, их вообще не нашли…

Мы несколько раз голосовали за Березняк – положительно. И каждый раз почему-то ее книги в Киеве не рассматривались. Она настаивала, искала пути… Утверждала, что Бондарь попросту положил ее заявление под сукно. Не мог прямо отказать, но мог – затерять… не отвезти, что ли…

Я не верила. Долго не верила, что такое возможно.

Можно высказаться против, проголосовать против… Но, если собрание решило, как можно единолично препятствовать? И – так мелко?..

Поверила – через много лет, когда (забегаю вперед!), вынужденно заменяя отсутствующего Косенко как его заместитель, нашла в книжном шкафу спилки стопку книг Александра Архангельского, которые он передал для вступления в НСПУ, – все девять книг, по три экземпляра каждой вышедшей, в том числе и наши венки… Эти книги должны быть в Киеве вместе с его документами, но – вот они! В том же порядке – я сама их держала в руках в момент передачи…

Если бы издательство «Имекс» не передало свежайшую – только отпечатанную тогда – книгу переводов Маланюка напрямую в НСПУ (Тамара Самиляк, издатель, была в Киеве и любезно сама лично отнесла их на Банковую), если бы не было публикаций критических материалов на литературных сайтах и в центральной прессе, вряд ли Архангельский получил бы свой членский билет…

Похоже, и книги Людмилы Николаевской тогда не попали по назначению…

Березняк и Николаевская снова подали документы в НСПУ, и им было отказано в приеме… Что поделаешь, не всем везет… Но – без вопросов, честно, поставлена точка. А до этого сколько лет истлевали душой, тщетно ожидая ответа!

Этого не могу простить. И понять – не могу…

Хотя мотивы теперь мне понятны…

Думаю, у Косенко сначала не было намерения стать председателем областной организации НСПУ. Если бы возня со вступлением в ряды борзописцев не наделала столько шуму, и его бы приняли как давнего знакомца, коим он и был, все могло бы сложиться иначе. Поначалу он загорелся: у него было много знакомых за пределами Кировограда, и он с радостью делился этими связями. Искренне хотел помочь менее успешным – не без доли тщеславия: вот я какой, все могу… Но и с долей доброты. Ему можно многое поставить в вину, но по натуре он не зол, не завистлив, не мелочен. Талантлив, и потому не завистлив: считал, что мало кто может дотянуться до него. Это именно тот случай, когда завышенная самооценка положительно влияет на литературный процесс…

Ему хотелось бурной деятельности, у него были идеи, намерения, как это сделать. Только одно то, что он объездил почти всю область на своей «крутой тачке» по жутким дорогам, прихватив с собой желающих выступить в дальних районах, говорит само за себя. Предлагал всем, но наши гордо отказывались глотать дорожную пыль. Только утих скандал с его вступлением, и клетка уже начала делиться: митохондрии выстроились в две линии – возле каждого ядра…

Я охотно ездила. Два способных паренька, Артем Луценко и Кирилл Полищук, были с нами во всех поездках, больше народу в его «Мерс» и не вместилось бы… Вернее, это я была с ними почти во всех поездках: Саша взял шефство над молодыми поэтами и везде старался их показать…

Нас хорошо принимали везде. В Компаниевке был полный зал, в Устиновке и Ольшанке раскупили наши книги, в Новомиргороде и Гайвороне внимательно слушали наши вирши… О встречах с областными литераторами договаривался департамент культуры, и нас уже встречали с почестями. Мы читали, нам читали…

Нужно ли это? Да! Когда через год я приехала в Компаниевку (тоже с делегацией департамента культуры и не без Сашкиной подачи: делегация ехала по своим делам, мы, литераторы, – по своим), меня встретили, как старую знакомую.

– А мы читаем ваши с Александром Архангельским сонеты! – сказали мне в библиотеке. Я вспомнила, что несколько книжечек даже купили, а я подарила библиотеке стихи и венки сонетов.

Надо же!.. Запомнили… Значит, не зря Саша нас возил по всей области…

Он хорошо умел держать аудиторию. Спокойный, ироничный, умный, владеющий информацией и умеющий ее подать… Сначала читали мы, а потом на сцену выходил главный игрок и начинал гипнотизировать зал своими ритмами… Всем хватало времени выступить. Кирилл еще и пел свои песни под гитару. Книги покупали, мы подписывали – давали автографы. Хих… Весело! Если в библиотеках области есть мои книги – это и его заслуга…

Зачем он это делал? Зачем притащил в Кировоград кучу народу: Стаса Бондаренко, редактора «Литературной Украины», Евгена Барана, критика, Владимира Шовкошитного, писателя и издателя? Вся компания, хорошо разбавленная нашими мэтрами, поехала в Знаменку – выступать. Там с помощью спонсоров и местной власти грандиозный прием с обедом в ресторане и фуршетом организовал Александр Архангельский… 

Благодаря Косенко мы познакомились с Е. Бараном – и он написал рецензию на мою книгу. В. Шовкошитный, издатель, прозаик, поэт, стал нашим частым гостем… Две книги В. Погрибного вышли в его издательстве в Киеве.

Надо это было? Надо. С его легкой руки приехали на праздник «Вересневи самоцвиты» поэты, прозаики и публицысты Виктор Мельник и Васыль Кузан.

Что это было для Кировограда? Выход в иные просторы. В нашем «тихом болоте» так давно ничего не происходило, что все Сашины действия воспринимались, как порывы свежего ветра. Какой КПД от всего этого? Для каждого – разный… Но даже часть – больше, чем полный ноль.

У него были наполеоновские планы, не знаю, верил ли он в них сам, надеялся ли их реализовать. Но они были – и ему было чем увлечь за собой. У него была коммерческая хватка, умение быстро сходиться с людьми, готовность к компромиссу и желание доминировать. Все, необходимые хорошему руководителю качества. И, главное, доказать, насколько он лучше теперешнего председателя… Если бы его так больно не задели, кто знает, может он и удовлетворился бы просто членским билетом…

К недостаткам отнесу быстрое возгорание и такое же быстрое остывание, недостаточную агрессивность, нежелание добивать поверженного, дожимать до конца в задуманном и детская наивная уверенность, что сделанное добро – не сколько друзьям, а, в первую очередь, врагам –  может смягчить сердца последних и превратить их в друзей.

Мы не то чтобы дружили, но с симпатией относились друг к другу, и дочка его училась у меня. И пока он проявлял себя хорошим товарищем. Плюс, Архангельский, высоко ценящий талант Косенко, фактически открыл мне его как поэта.

И когда встал вопрос, кого избрать главным, у меня не было сомнений: я знала, что то, чего он не сделает из доброты, он сделает из тщеславия, чтобы доказать свою силу.

И с ним было весело. Появилась перспектива.

Быть членом НСПУ почетно: многие дорого дали бы, чтобы иметь такой же билет. Это – статус, признание, что ты не графоман и чего-то стоишь… Да уже просто ради того, чтоб кому-то было грустно от твоего билета, стоило его получить!

Но я надеялась на другое: что появится какой-то выход в печать, пусть узкая, но проторенная тропинка, по которой и я смогу выйти из полной неизвестности.

Оказалось – тщетные надежды…

Я вступила с большим багажом – стихами, повестями, романами… Мне хотелось, чтобы кто-то добрый и умный взял меня за руку и показал дорогу в гору. Проявил интерес к тому, что я пишу. Ведь мне столько хотелось сказать! Но буду ли услышана?..

При Бондаре членство в Спилке сводилось к общим собраниям пару раз в году, где, как в старые добрые (или недобрые) времена, председатель отчитывался о проделанной работе, посвящая в планы на следующий период… Комсомольская юность…

В этих планах для меня места не было. А мне хотелось встреч с читателями, передач по радио и телевидению, статей-рецензий в газетах… Это все можно было легко организовать, имея статус председателя такой организации. Два мои юбилея прошли незамеченными, никто не откликнулся статейкой, а ведь мы должны быть командой… Мне ни разу даже не предложили дать материал в наш, регулярно выходящий журнал «Вежа»,  редактором которого был Бондарь. Нет, я в него попала, но окольным путем: журнал «Хобби» напечатал несколько моих рассказов в переводе на украинский, и они же чудесным образом появились в «Веже» с каким-то двусмысленным предисловием, мол, «дебютантка», фантастические рассказы… Статья к юбилею В. Погрибного, написанная мной для газеты, тоже оказалась там же. И все… А у меня уже были романы, которые я не знала куда деть.

– Василь Васильевич, подскажите, в какой журнал можно послать прозу? Может, от Спилки сопроводиловку напишите? – спрашивала я Бондаря.

– Олю, та визьмы в библиотэци подивись, и посылай…

Ну да… Зачем мне быть членом Спилки в таком случае? В библиотеке я записана с младых ногтей. И читать умею…

А Косенко предлагал познакомить с редакторами, показать призрачный выход на другие уровни…

Словом, раскол в Спилке случился не внезапно: он давно назревал, и только не было случая, чтобы  проявиться… Личная ненависть двух людей, личностей с разной ментальностью, сыграла роль катализатора. И реакция пошла…

Началось с малого. На заседание «Степа» приехала литстудия Новомиргорода, куда мы ездили год назад. Бондарь сказал (или написал в одном из своих писем, которые он рассылал всем членам спилки, – не помню),  как горько жаловались новомиргородские поэты, что Косенко их унижал.

Я возмутилась: я же была рядом и слышала, какие восторженные слова говорили местные поэтессы новоявленному мэтру, как покупали его книги, как фотографировались с ним у памятника Шевченко... В конце встречи одна из них, потупившись, сказала, что бросит писать, услышав уровень Косенко… Он горячо уверил ее, что все придет, если очень захотеть…

Я вмешалась, доказывая, что это ложь, пыталась устроить очную ставку… Я тогда еще надеялась их примирить и восстановить справедливость. Во – зеленая была!

Я еще не знала, что ни о чем нельзя договориться, каждый останется при своем мнении, а по части демагогии мне до Бондаря далеко – и даже браться не стоит… Когда я читала его гневные проповеди, мне вспоминался персонаж из «Школы злословия» Шеридана. Так и хотелось стать в позу и высокопарно произнести: «Ибо человек!..»