«Повесть о людях и о себе», (часть 2)

И, кончено, книга получила премию им. Евгена Маланюка восемью голосами из десяти…

На этот раз не было ни одного отрицательного отзыва…

Кстати, тексты в раскритикованной Янчуковым книги «Я отдал дань» также подверглись скрупулезной правке – да так, что и придраться не к чему.

– Отрицательная рецензия стоит даже не тысячи, а гораздо больше восторженных отзывов, – по-философски рассуждает Архангельский.

Совместные венки сонетов писались легко, радостно, весело. Часто бывало, что я не видела сонетов Архангельского до того, как написала свою половину, и не представляла, о чем они. Но, когда написанное выстраивалось в ленту, оказывалось, что все гармонично сочетается, и не требует больших поправок. Писали два человека с близким по стилю стихосложением, с похожим литературным багажом, выросшие в одну эпоху и воспитанные ею соответственно. Мне было приятно слышать из его уст присказки, знакомые мне с детства от родителей: о, и моя мама так говорила!.. Читая новеллы из его пока еще не изданной книги «Воспоминания, живущие во мне», узнавала знакомые мотивы. 50-60-годы прошлого века я помнила по рассказам родителей, и мы так же жили, как он описывал, и у нас в подъезде был единственный соседский телевизор, куда все жильцы сходились по вечерам. Поселок Знаменка, откуда родом мой отец и где до сих пор живут мои родственники, был мне знаком с детства. Радостно было узнавать его в новеллах. Словом, Александр Архангельский не был чужим для меня человеком. Я ходила теми же дорожками, что и он, но гораздо позже: пединститут, оркестр народных инструментов, Знаменские улочки… Оказалось, что он в бытность студентом частенько сиживал с друзьями по вечерам на площадке в детском саду напротив моего дома. Однажды, после заседания литстудии мы шли по ул. Луначарского, и он предложил зайти в мой родной двор.

Мы стояли перед подъездом дома моего детства – седой высокий человек и немолодая женщина – там, где часто разбивала коленки о бруковку дорожки маленькая Оля, где она гоняла с мальчишками вокруг длинного сарая… Молоденькая черешенка превратилась в раскидистое дерево, а от старой вишни у подъезда остался только пень…

– Мы часто ходили через ваш двор, – сказал он. – Я мог видеть тебя в те годы…

– Мог. Но вряд ли ты обратил бы внимание на маленькую девочку… А мы играли по вечерам в садике через дорогу, когда у работников заканчивался рабочий день, и нас никто не выгонял с площадок…

– А мы по вечерам, бывало, сидели в беседке и пили дешевое вино…

– А мы играли в мушкетеров и выламывали в кустарнике длинные палки на шпаги…

Мы стояли посреди двора и смеялись, глядя друг на друга.

– А вот мой балкон. Там теперь живут незнакомые люди… А эта гранитная ступенька все так же выщерблена… Заборчик был из железных прутьев, выкрашенный в зеленый цвет, а теперь – каменная кладка… Вот и все изменения.

Это было в конце мая, в один из немногих редких приездов Александра на заседание литстудии: мы шли из библиотеки им. Бойченко, я провожала его к станции на электричку.

…Когда было написано 16 венков, судьба улыбнулась и дала возможность их издать. В моей жизни еще такого не было: стихи только-только написаны – и тут же изданы! Александр Архангельский сам сверстал, отредактировал, нашел иллюстрацию для обложки: на благородном сером фоне – силуэт танцующей фламенко пары. Их навеяли ассоциации с первым венком, где мы ввели Кармен и дон Жуана… Шрифт, расположение сонетов на странице, предисловие и послесловие – отличная работа. В типографии только отпечатали тираж, не внося никаких изменений. Была шальная надежда: продать часть тиража и на вырученные деньги издать новую книгу. У меня в свое время получилось так издать три книги. Но, увы, чудеса не повторяются, книга продавалось долго, деньги собрать не смогли, хорошо еще, что удалось расплатиться за тираж: одну треть оставались должны. Спасибо В. Лысенко, издателю, что отпечатал в долг.

До сих пор не могу понять, что же мы написали. Получились поэмы о любви во всех ее оттенках. Каждый писал о своей любви, своем собственном опыте, ее многоликости, ведь у каждого за плечами была целая жизнь. Книгу подали на конкурс «Сокол степей», и она получила первое место. Виктор Погрибной сказал о ней много добрых слов, несколько венков было опубликовано в журнале «Степ». Люди, лично не знакомые с нами, читали с удовольствием, но близкие друзья-поэты встретили книгу настороженным молчанием. Собственно, из-за нее я потеряла некоторых «друзей». Мне хотелось знать, как же мне удался новый «сонетный» опыт: сонеты в высшей их форме – венке – я раньше не писала. Хотелось услышать о рифмах, образах, гармонии, содержании. Мы писали в традиционной манере, стилизуя под классический сонет, но вполне современным языком, стараясь избегать штампов. Удалось ли? Трогают ли эти стихи?

Тех, кто знал нас лично, это мало интересовало. В строках они пытались выискать совершенно другое. Мне хотелось, чтоб порадовались, что у меня появился со-автор, со-беседник, со-редактор, со-общество, толкающее к творчеству, стимулирующее к созданию нового… Что может быть дурного в общении двух людей, которые видятся несколько раз в году на глазах у всех: на презентациях, в литстудии, а были периоды, когда Александр Архангельский по болезни вообще не приезжал почти год. Общение исключительно по телефону и по электронной почте. Тема любви в стихах?

– А вы тоже хороши – такое написали! – как-то сказала мне Антонина Коринь…

Значит, убедительно написали… Стоит возникнуть симпатии между двумя людьми, как окружающие стремятся это разрушить, основываясь на своих домыслах и прикрываясь «высокими моральными принципами»…

Я не выясняю отношений. Просто рву их. Так я потеряла нескольких людей, которых считала если не друзьями, то добрыми приятелями. Что-то теряешь, что-то находишь… Такова «се ля ви»…

Через полгода, купаясь в море во время летнего отпуска, мне пришла в голову забавная мысль: написать роман вместе, как написали книгу поэзии: игра на моей территории – прозе, которую Архангельский тоже может писать. Я, выйдя на берег, набрала его номер.

– Меня достали ярлыки на моей прозе – «женские романы». Приглашаю написать новый – не-женский. Для этого нужен мужской взгляд на вещи. Ты будешь писать за героя, я – за героиню.

Он на минутку задумался на том конце провода.

– Как ты там? Русалишь? – спросил он, зная мою неуемную тягу к воде. – Когда придумала?

– Только что! Возьмешься? Продумаем сюжет, и опишем действие с разных сторон – глазами мужчины и глазами женщины. Уверяю, получится две абсолютно разные линии.

– Давай! – легко согласился он.

Через неделю я вернулась из Крыма, где тогда отдыхала, и на почте меня ждали две главы. Подначка сработала.

Роман «Венок сонетов» мы написали за три с половиной месяца. Я писала основную линию, каждый вечер посылая главу соавтору, редактору и читателю в одном лице. Через пару часов получала отредактированный текст и радостное одобрение. А далее следовало обсуждение будущих сцен, поиск новых штрихов.

– А ты когда писать начнешь свою часть? – спрашивала я его.

– Напишу… Мне пока доставляет удовольствие читать твою. Знала бы ты, с каким интересом жду новую главу!

– Лентяй! – смеялась я. – Садись писать! Мне тоже интересно, что думает твой герой.

Были дни, когда я не могла работать, и повествование останавливалось.

– Ты что, сегодня ни строчки не написала? – гремел в трубку мой «тренер». – Бросай все и садись за компьютер! Посуда подождет, а настроение может исчезнуть, запал – уйти, и тогда ничего путного не получится.

– Есть! – смеялась я, включаясь в работу.

Мы обсуждали каждый поворот сюжета, выверяли «правду жизни»… Свои главы он дописал, когда я закончила, и вставил их в текст, до конца сохранив интригу, что же думает его герой…

Фазиль Искандер очень точно охарактеризовал свою прозу – сложное сочетание воображения и факта… Так оно и есть.

Мы взяли факты их нашей жизни – те точки пересечения, где мы могли бы встретиться раньше, но… не встретились. Девочка со старого двора, юноша-студент, по пятам которого она шла всю жизнь… Такой сюжет дал возможность описать то время, в котором мы жили. Быт, привычки, людей, с которыми встречались… В романе много  домысла, фантазии. Трагедия и водевиль, документальность и выдумка… Его блестящая идея – наполнить роман стихами – благо мы писали о людях творческих, пишущих. Зачем выдумывать фон, если оба хорошо знаем литературную среду и ее обитателей и можем это описать?

Стихов у обоих было множество: у Александра набралось на шесть книг поэзии, у меня – на две… Плюс – венки, число которых постоянно увеличивалось. Многие стихи были написаны специально для этой книги, ведь иногда в стихах проще выразить себя, чем в прозе… Решили сделать «дополнение» – «Из тетради…» героини и героя. Слава «Доктора Живаго» Бориса Пастернака преследовала нас. Главы расположили в виде венка сонетов, озаглавив каждую стихотворной строчкой. В оглавлении вышел сонет, составленный из названий глав. Эту идею подсказал нам Владимир Шовкошитный, хорошо отозвавшись о романе, собиравшийся его издать в переводе. Собственно, для этого позднее и был осуществлен перевод на украинский…

Книга получила первое место на том же «Соколе степей» в номинации «проза». Она готова к печати на двух языках. Правда, в украинском варианте от стихов остались только первые строчки, также переведенные, и исчезло приложение – тетради стихов героев – по вполне понятным причинам: перевести стихи не так просто, а свои – тем более… Считаю, что это значительно обеднило роман…

Абсолютно не стыдно за него. Отрывки читала на встречах с читателями – принимались хорошо. Кое-что уже  напечатано. Не хотелось растаскивать роман по кускам, хотя из него могло бы получиться несколько повестей и новелл. Но читатели ждут выхода именно цельного романа!.. А я все еще надеюсь, что это когда-нибудь случится, что наш «роман века» увидит свет…