«Девяносто первый или путь в бронзу», роман

Порог тринадцатой квартиры дома, где проживал Бахров, Вадик Капитонов переступил впервые. В комнате, куда его про-вели вместе с Игорем Верхонцевым, первой бросалась в глаза синева, которая на поверку, по запаху, оказалась табачным ды-мом – плотным, без клубов, слоёв и завихрений. Гостей это об-стоятельство, впрочем, смутило мало, и они с интересом рас-сматривали явно ручной росписи обои с замысловатыми узора-ми и оскаленными масками, чучела орлов, канделябры, бес-форменные кипы журналов и книг повсюду и – в центре компо-зиции – на резном столике пишущую машинку «Underwood» с заправленным чистым листом. Здесь же, запрокинув лобастую голову, восседал в кресле хозяин квартиры – Григорий Афа-насьевич Бахров, поэт и писатель-фантаст, автор рассказов, опубликованных в журналах «Уральский следопыт» и «Ойкумена».
 Как выяснилось, Капитонов с Верхонцевым явились на тайную сходку не первыми. Наряду с хозяином квартиры Бахровым и вездесущим Дубинским поддержать благое начинание вознамерились всё тот же парень-руховец Александр Клименко – наконец-то Вадик узнал его имя – и учитель-историк Георгий Петрович Лобода.
– Здравствуйте, Георгий Петрович! – Капитонов не сумел скрыть удивления. – И вы здесь? Не ожидал.
– Здравствуй, Вадим! Да вот, пригласили. Посижу, послу-шаю.
Георгий Петрович преподавал в школе и писал незатейли-вые статейки об истории города в газету «Степановский вест-ник». Собрал большой архив краеведческих документов, но ни-кому его не показывал. С приходом трудных времён затеялся разводить коз. Учителем слыл неплохим, но любви школяров не снискал – не выходил за рамки программы, боялся неудобных вопросов, терялся и делался косноязычным, если в класс являлись проверяющие. Такие люди обычно не только всегда останавливаются на красный свет, но и принимают позу человечка на светофоре – расставляют ноги и упирают руки в бока.
– Нам придётся трудно, – не на самой оптимистической ноте заговорил Бахров. – Население города уже после войны увеличилось вдвое. И отнюдь не из-за демографического взры-ва. За счёт приезжих, для которых слово «Успенск» – не более чем необременительное сотрясение воздуха. Начнут говорить, что название это церковное, что успение – это по-мирскому просто-напросто смерть. И прочую чепуху. Второй камень пре-ткновения – Степанов. Нужно ещё лет двадцать, чтобы люди переосмыслили его заслуги. Ещё один контрдовод – не самое подходящее время, скажут. Страна рушится, дорого обойдётся, ну, и так далее. И наконец – Тыковко! Эта стерва жрать нас начнёт поедом.
– Да-а… – Поёжился Дубинский. – Это пострашнее цуна-ми. 
– Придётся терпеть, – стоически заключил Григорий Афа-насьевич. – Мы должны оставаться непреклонными: городу нужно вернуть его исконное имя – Успенск.
– И присвоить ему магдебургское право, – вставил рухо-вец Клименко.
– Ну… и это можно, – чуть замявшись, кивнул Бахров.
– И речку! Кобылью привести в божеский вид надо. – Вос-пользовался паузой не умеющий долго молчать Дубинский. – Камышом заросла – воды не видно. Вонь сплошная от стоков. Перед приезжими стыдно. 
Покивали ему сдержанно.

– Да, вот ещё что. – Не смутился предводитель «Выбора». – Протокола мы не ведём, но, мне кажется, нужно придать нашей группе какой-то официальный статус. Может, зарегистрироваться в исполкоме. А для начала необходимо придумать название.
– Значит, давайте определимся, чего мы хотим, – согла-сился Бахров. – Я считаю, нужно разбудить самосознание горо-жан. Напомнить, что живём мы в городе с богатым историче-ским прошлым. Рассказать о подлинной его истории. Очистить её, историю, от идеологической скверны…
При этих словах Георгий Петрович Лобода вздрогнул и втянул голову в плечи.
– …и вернуться к нашим истокам, к верховьям нашим.
– Великолепно! – вырвалось у Капитонова. – Давайте так и назовём – инициативная группа «К верховьям».
Предложение понравилось всем. Шестеро мужчин, дав-ненько не евших досыта, в рваных носках – ну, не совсем в рваных, но с дырочками, исчезли тогда в магазинах носки, неприглядная примета времени – основали в тот вечер инициативную группу «К верховьям», которая, укрупнившись, положила начало горячим спорам и на долгие месяцы расколола горожан на два непримиримых лагеря.
 – Работа предстоит большая и разносторонняя, – про-должил Бахров. – Нужны материалы в печать, листовки, диспу-ты, культурная программа. Очень действенно художественное слово. Игорь, у тебя, кажется, есть что-то на эту тему?
Тридцатипятилетний Игорь Верхонцев уже сделал себе в городе имя, опубликовав в «Степановском вестнике» несколько стихотворений. В последнее время уверено совершенствовал-ся, продвигаясь от симпатичных шероховатостей к профессио-нальному слогу. Старейшина цеха Григорий Афанасьевич Бах-ров Верхонцева признал с первых строк, в общении с ним дер-жался на равных. Правда, в дни городских праздников Бахрова приглашали выступить на стадионе, а Верхонцева – нет, пока не приглашали.
Игорь оставил кресло, шагнул на середину комнаты.
– Да я как-то… Хотя есть, пожалуй… Вот.

Вместе с ерами и ятями
Облетело со щитов
Осквернённое понятие –
Гордость русских городов.

Мы кроили их по-своему,
Воспевали новый быт.
Мы такие монстры строили,
Что не скоро отзнобит.

И кромсая расстояния
К воплощению идей,
Как мы множили в названиях
Клички пламенных вождей.