«Девяносто первый или путь в бронзу», роман

Ровно в одиннадцать Фома Степанов переступил порог девятого номера гостиницы «Пражская». Кавказец широким жестом указал ему на кресло, сам уселся напротив. На низком столике Фома увидел бутылку итальянского вина и вазу с фруктами.
– Выпьем за знакомство! Тебя как звать, биджо?
– Фома. Степанов я.
– Вах, как хорошо! А я – Симон. Так и зови меня – Симон. А папа, мама есть?
– Нет никого, при цирке я с детства.
– Ай-яй-яй! – Симон покивал скорбно, но в голосе прозву-чала еле заметная нотка одобрения. – Я тоже мама похоронил, давно совсем. Жалко…
Фома исподтишка рассматривал собеседника, пытаясь найти подтверждение первому, вчерашнему впечатлению. Он не ошибся. Типическую внешность тридцатилетнего горца ук-рашали глаза – кроткие, добрые, тронутые грустью.
Симон поднял бутылку, но Фома накрыл свой бокал ладо-нью.
– Не могу я. Режим. Ещё работать сегодня.
– Э-э, слушай! Режим-мержим… Совсем глоток можно. Хороший вино. А скажи, дарагой, ты слыхал про социал-демократов, про большевиков слыхал?
Такого поворота в беседе Степанов и предвидеть не мог, ждал, когда речь зайдёт об ангажементе.
– Да как-то… Нет, слышал, конечно… Хотя, если честно…
– Я тебя понял, биджо.
И Симон заговорил. Плохо владея русским, путая слова и их падежи, вскакивая и размашисто жестикулируя, он заставил себя слушать, не дал и на миг ослабить внимания, подкупил Фому почти артистической страстью и пафосом. Несколько раз в его речи прозвучало имя – Ленин. Фоме казалось, что он уже слышал это имя, но где и когда припомнить не смог. «Смешная фамилия, ласковая какая-то, – отметил про себя Степанов. – И человек хороший, наверное…»
– Балшой голова! – Симон цокал языком и воздевал глаза. – А ещё есть Лошадь. Есть Иванович. Балшие люди. Умные.
Спохватился Фома часа через два.
– Идти мне пора, Симон. – И не удержался, спросил, кивая на изуродованную шрамами руку хозяина номера: – А это, с Японской?
– А, нет, ерунда, – беспечно отмахнулся Симон. – Это – Тифлис. Потом расскажу. Приходи завтра.

– Ну, где тебя носило, Фома? – Катька недовольно поку-сывала губы. – Пришлось одной работать. Это же не то, сам понимаешь. Сбор маленький. А нам же совсем немного подкопить осталось.
Действительно, чтобы купить два билета во второй класс до Ростова или Харькова, акробатам не хватало пяти-шести рублей – предполагаемый сбор от трёх представлений.
Фома ещё не расплескал впечатлений от встречи с Симо-ном. Сбивчиво и увлечённо пересказал суть недавней беседы. Закончил:
– И никакой он не князь вовсе. И не грузин он, а армянин. Это всё маскировка. Конст… конспирация. 
– Вот тебе и ангажемент! – покачала головой Катька. – Ох, не нравится мне это всё, Фома!

Войдя в гостиничный номер на следующий день, Степанов заметил на крышке бюро тускло отсвечивающий вороненой сталью маузер. Сомнений не возникло – оружие на видном месте Симон оставил нарочно.
Кавказец говорил с прежним пылом, но на этот раз от об-щих рассуждений перешёл к частностям. Добиться лучшей жизни для всех обездоленных можно только силой. Николашка и буржуи добровольно власть не отдадут. Нужна борьба, нужно оружие. Для всего этого требуются деньги, которых у партии нет. Здесь, в Успенске, деньги есть, и взять их совсем не трудно.
– Ты же хочешь хорошей жизни, Фома? Тебе не надоело валять ваньку перед этими толстожопыми хозяйчиками?
Пошла кругом голова у циркового акробата Фомы Степа-нова.

Идя по Старогусарской, Фома неожиданно столкнулся с Аглаей.
– Только ничего не говори, Фомушка, – зачастила сиделка. – Не говори, не надо. Всё я понимаю. Пройдёт всё, пройдёт…
Фома старался поймать взгляд ещё милых, обрамлённых теперь тёмными кругами глаз, но это ему не удавалось.
– Аглаша… Ты хорошая, Аглаша, добрая… Так получи-лось. Может, я зайду?
– Не надо! Уже не надо. Об одном прошу, поскорей уез-жай, Фомушка…

Изотыч уписывал пшённую кашу, помогая себе наполнять ложку хлебной коркой. Фома, в грустной задумчивости, сказал, к компаньону вроде и не обращаясь, а лишь потому, что молча-ние давалось ему трудно:
– Запутался я совсем. Между двумя бабами запутался.
Изотыч не оторвал взгляда от глиняной миски.
– Совета хочешь? Эт можно. Иди туда, где лучше кормят.
– Алле-оп! – Фома даже откинулся назад, разглядывая то-варища. – Да ты философ, Изотыч! Спасибо, хороший совет! – И сменил тему: – А про большевиков ты когда-нибудь слыхал?
– Угу, – кивнул мужик, облизывая ложку. – Канальи, каких свет не видывал. Борони Боже, повстречаться.
Продолжать разговор Степанов не решился.