«Случились времена…»

Вместо вступления. По улицам… Города

О книге Гари Лайта «Траектория возвращений»

(«Bagriy@Co.» Чикаго, 2017 – «ИДБ», Киев, 2017)

Я люблю гулять по улицам незнакомых городов. Мне нравится бродить без особого плана, разглядывать дома  и прохожих, подспудно примеряя себя к этому городу.

Так и книгу поэзии я никогда не читаю подряд. Открываю несколько первых стихотворений, а потом уже открываю просто наугад.  А ведь автор, составляя книгу, наверняка продумывал порядок, какое стихотворение должно следовать за каким, и  все насмарку? Нет, не насмарку. По стихам Гари Лайта в книге «Траектория возвращений» я ходил, как по улицам незнакомого города, и повсюду натыкался на запоминающиеся улицы-строфы, дома-строчки, людей-слова. Гари – очень наш и очень американский. Необычное сочетание, которое, мне кажется, и определяет его индивидуальность. С поэтом, как с женой, – вы надежно близки, когда ваши вкусы во многом совпадают.  А у нас с автором стихов  есть общий корень – это наш Город, из которого мы вышли, в который всегда возвращаемся и которому посвящено столько стихов в этой  светлой книге.  Если совсем честно, поэтов я недолюбливаю. Драматург или прозаик сидит, корпит днями над каждой буквой, а поэта озарило, он сел, записал – и день свободен! Конечно, во мне говорит зависть. И Гари Лайту я завидую, завидую его умению несколькими штрихами создавать классные поэтические образы. Вывод для меня очевиден: Гари Лайт – поэт!

Александр Володарский

***

«Вертер» написан, парус белеет,
всё буде добре в iншому разi.
Трещину в имени время не склеит,
даже в литом, вдохновенном экстазе.
Детские сны отражением моря
гладят давно не прибрежную пристань,
там о значениях вовсе не спорят,
только из окон – звучание Листа.
Как же неистово хочется верить
в то, что слова не содержат изъяна,
но «Вертер» написан, и парус белеет,
и, в общем, – не скрыться от фортепьяно.
Странно в тумане выглядят руки:
будто и к небу их не вздымали;
только из окон – нотные звуки,
в них нет даже лёгкой, светлой печали.
И так обречённо звучит отреченье:
ни шага, ни вздоха уже не посмеет,
нечего тратить на веру в стеченья,
но «Вертер» написан, и парус белеет.

***

Случились времена
сомнительных вельмож,
сомнений прежних вер,
избыточности истин.
Взбодрились племена
гонцов скрипящих кож,
где агнец Робеспьер
к вершителям причислен.
Рождённые в террор
не падки до чудес,
их выбор измельчал
до взгляда из чулана,
заглохший «невермор»
с позором изгнан в лес,
чтоб впредь не докучал
пророчеством незваным.
Воспрял анахронизм
и духом, и словцом,
враз, махом отменив
развитье по спирали.
Сколь сладостен трюизм,
приправленный свинцом!
Но чем чреват отлив,
все, кажется, читали.
Коль скоро разговор
кончается у стен,
давно разбитых в прах,
но якобы воскресших,
нелепы реки с гор,
не нужен, глуп Верлен,
в фаворе – падишах
рыжеющих проплешин.
Похоже, что не сон,
не бесталанный фильм,
а очень даже явь,
вполне реальна даже,
что ставили на кон
глаза актрисы Ильм.
Как быль ни озаглавь –
суть в будущем подскажут.