«После свадьбы», рассказ

Что тут у нас, в сером и скользком от грязи, в туманном сещенском захолустье? Вчера по телевизору смотрели «Люди на мосту». Видимость, конечно, паршивая, игру лица, во всяком случае, не увидишь. Но в общем – смотрели, факт. Мы с Костей долго и о разном говорили, почти до двух ночи.

Юрка должен был уехать в командировку – сопровождать Шелупаева в дисциплинарный батальон. Но поездку отменили. Костя тоскует – вот уже больше двух недель «почта не приносит» писем от Нади…»

Она знала его друзей – и Юру, и Костю: она ведь приезжала к нему в эту самую Сещу. Его командир взвода тогда собирался в отпуск и предложил свою квартиру, чтоб им не снимать комнату в деревне. Это было, как говорится, очень любезно с его стороны… Юра тогда приходил в гости, варил настоящий узбекский плов… Через много лет он приезжал в Одессу и снова, как тогда в Сеще, варил фирменное свое ташкентское блюдо – настоящий узбекский плов. А Костя как-то передал из Баку в Одессу фотографию с Надей – у них было уже двое детей. Шелупаев… она слышала – он был откуда-то из Белоруссии, как будто клептоман – в его «тайнике» нашли предметы, которые не представляли для него никакой ценности.

Вот еще письмо.

«Здравствуй, моя дорогая! Сегодня, наконец, могу написать письмо пообширней последних.

У нас свирепствует вирусный грипп, и, за недостатком людей, я вынужден был записать себя в караул. А посему могу писать.

Давненько я не путешествовал по твоим письмам. Ты ответила сразу, чтобы не извиняться, и все-таки извиняешься. Но зачем? Я, право, не обижусь, «что так сухо». Я вообще удивлен, как это ты до сих пор здороваешься со мной. Ты недовольна, что наша встреча откладывается? Это ты всерьез, или супруга изволит шутить?»

А тон, какой тон! Мало того, что раздражен, так еще и издевается… У них тогда был напряженный период. Как в одной популярной тогда песне, «упреки, подозренья». Испили, как говорится, и эту чашу…

«Ты предполагаешь, что я сам не хочу тебя видеть. Ведь я, видите ли, здоров, а ты замучена работой! Я интересен, а тебя пугаются! Я найду другую – это ты тоже обо мне? Что ж, такой отзыв о моих духовных прелестях мне очень льстит. Я нижайше кланяюсь.

Ты говоришь, что постоянных людей нет вообще, любви якобы не существует, и так как это относится и ко мне, ты мне уже не веришь. И – все мужчины одинаковы. А… ты давно в этом убеждена, или эта гениальная мысль только сейчас в головку поселилась?»

Это она ему так писала? Наверное! Не могло же это ему прнсниться. Интересно.

«Ты пишешь, что очень любишь мои письма, особенно теплые, хочешь ответить тем же, но тебе далеко до поэта, красивые письма – не твоя стихия? Во-первых, красивые письма не только не нужны, они подчас и вредны. Что же касается теплоты – для этого не нужно быть поэтом. Если есть тепло в сердце – оно поневоле окажется и на бумаге. Но я не удивляюсь. Я тебе даже сочувствую. На двух адресатов тепла не хватит. Либо одному, либо другому, либо каждому понемногу. Но это ничего, это явление временное. Уверен, что скоро все наладится».

О чем это он? К кому-то ревнует? А! Конечно, ревнует! К Лине, ее старшей сестре! Он всегда хотел, чтобы она писала письма только ему…

«Лина, говоришь, уже работает. Что ж, очень хорошо. И очень хорошо, что у тебя, наконец, кончилась волынка с болезнью. Хорошо, когда хорошо! В таких случаях даже петь хочется. Но, к сожалению, в последнее время такие случаи уж слишком, слишком редки.

Светушка беременна… Счастливый Жорка мечет телеграммы… Как хорошо! Да…

Ваня Поволаки уже здесь. Я, кажется, тебе писал, что он не смог заехать в Одессу на обратном пути. Он уже успел полежать в лазарете с гриппом, но сегодня уже вышел».

Кто этот Ваня? Нет, она не вспомнит…

«А ты, действительно, права, что не веришь в мой отпуск. Командир щедро дает мне время «войти в новую должность». А вхожу я туго-туго. Работы много, неприятностей столько же. Если командир части будет ждать, пока «помкомвзвода наведет порядок», то мы увидимся, пожалуй, уже когда меня демобилизуют. Но – будем оптимистами, хотя мой оптимизм уже пасует перед барометром, который настойчиво показывает, что по приезду моему в Одессу штиля не будет.