«После свадьбы», рассказ

Леонид Лейдерман

Он сказал ей: «Я не создан для семьи». Она сказала: «Я не буду ждать, пока ты отслужишь».

Они пошли в городской ЗАГС и написали заявление. Через неделю их расписали. И это событие вечером они отметили в кругу друзей. Стол накрывали у Светы с Жорой – они не так давно поженились. Петя Кропоткин пришел с цветами, а Боря Швидкой был в галстуке и с шампанским.

Это была их первая свадьба, можно даже сказать, что нулевая, потому что это скорей была не свадьба, а тайная вечеря – они еще не получили благословения родителей. А на столе было то, что вполне подходило в то несытое время неприхотливым студентам, – селедочка с нарезанным луком под подсолнечным маслом и картошечка в мундире.

Через месяц была настоящая свадьба, с родственниками жениха и невесты, и они стали мужем и женой. Или женой и мужем, всё равно. А осенью его призвали на срочную службу в армию – сроком на три года.

Первая свадьба – она просто свадьба, а вот когда начинаются годовщины этой свадьбы, то там уже у каждой новой годовщины свое название. Там есть и ситцевая свадьба, и деревянная есть, но тогда они об этом не знали, а знали только про серебряную да про золотую. Но их это не касалось, это у уже пожилых людей, к которым они не относятся и не скоро еще будут относиться.

Но вот прошли годы, отмечена уже и серебряная свадьба, и золотая, и подошла очередная юбилейная – бриллиантовая, шестьдесят лет. Свадьбу устроили в ресторане, все было очень красиво и приятно, а чуть попозже они простились со всей честной компанией, оставив их догуливать, а сами двинулись потихоньку домой, растроганные и, к своему удивлению, не уставшие.

Бриллиантовая свадьба… Бриллианты – это ограненные алмазы. Это когда на камне шлифуется новая грань, потом еще и еще, и алмаз уже отражает свет не так, как вчера, а совсем по-другому, и не только отражает, но и начинает излучать свой, внутренний. То есть бриллиантами не рождаются, бриллиантами становятся…

Они недавно обратили внимание, что на них обращают внимание. Уже издали тепло улыбаются и не отрывают взгляда, пока не разминутся. А одна женщина, поравнявшись, выговорила вслух: «Приятно на вас смотреть». В ответ она тогда кокетливо улыбнулась: «Спасибо!», а он сразу подобрался весь и головой кивнул коротко: «Благодарю!» Если б не на ходу, то и каблуками, наверное, прищелкнул бы.

Вообще-то военной выправкой он не отличался. Армия для него была совсем не мечтой, а только, как когда-то говорили, воинской повинностью. Демобилизовался в звании сержанта. Она помнит, как он ей в письмах тогда шуточно присвоил звание ефрейтора, чтоб не подумала ненароком, будто она в их семье главный командир. Не хотел, чтоб она им командовала.

А письма, между прочим, сохранились. Лежали себе в «стенке» в уголке, завернутые в газету и перевязанные ленточкой. Она на них недавно наткнулась, а теперь время от времени брала их, чтобы перечитать. Какой мелкий у него тогда был почерк! А она его разбирала без всяких очков…

Вот письмо без даты.

«Стыдливая моя, робкая, когда хочешь моей ласки… Я люблю тебя… Понимаешь? В этом – всё. И тоска, острая-острая тоска по тебе, по твоим милым и часто детским чертам, по твоей обидчивости даже… И гордость, большая, очень распирающая гордость за тебя, умеющую быть уважаемой людьми. И теплое чувство слабости, когда ты ласково и нежно касаешься моих волос мягкими маленькими руками. И страшная, обидная, трудно проходящая боль злости, когда ты, хорошая и сильная, гордая и умная, хочешь убедить меня, что ты обыкновенный обыватель! Ты – обыватель! Смешно, правда? Ты не обыватель, нет. Но ты не хочешь или не можешь в это поверить. А я верю, очень верю. И это, я знаю, тоже потому, что я – люблю тебя. Я люблю твою деловую походку, твою левую руку в кармане и чуть-чуть склоненную головку. Я люблю тебя, забравшуюся с ногами на диванчик с книгой в руках. Я люблю тебя, заглядевшуюся вдаль, когда ветер треплет твои волосы. Я люблю тебя, снующую по дому, озабоченную, самозабвенно колдующую над кастрюлькой с супом. Я люблю тебя. Пойми меня. Потому я и такой с тобой, такой вот, как я есть сейчас, с приятным и неприятным. Я люблю тебя. И хочу любить тебя всю свою жизнь. Как говорила Даша Телегина, до самой березки. Не привыкнуть к тебе, не смириться с тобой, а – любить. Вот это я и хотел тебе сегодня сказать, сейчас сказать, когда из приемника передача «Театр у микрофона» и слова: «А причина того, что я закоренелый холостяк, проста: я не встретил женщину, о которой можно сказать «родная душа»». А вот я уже не холостяк, потому что встретил тебя, тебя, о ком я хочу всю свою жизнь, до самой березки, говорить: родная душа…»

Сторінки