«Булгаков, оставшийся неизвестным»

 У Владимира Владимировича Дмитриева, замечательного театрального художника, с которым Булгаковы дружили (он  часто приезжал из  Ленинграда в Москву), была жена Вета  Долуханова,  одна из первых красавиц Ленинграда. Тогда красавиц  подсчитывали штучно.  Например, одной из первых красавиц Москвы считалась Наталья Кончаловская, будущая жена Сергея Михалкова. Кстати, в жену Дмитриева без памяти  влюбился  Юрий Тынянов, когда она была ещё студенткой, – это  известный факт.

Две  её подруги, близко знавшие Булгаковых, рассказали мне,  что с ней произошло. У Дмитриева был небольшой салон, туда приходили гости, беседовали. И вот  его жену  Долуханову вызывают в некое учреждение и говорят: «К вам ходят разные люди, это хорошо. Пусть их приходит ещё больше. А вы нам будете обо всём рассказывать: кто приходит, о чём говорит». Она отвечает:  «Что вы? У меня и места-то нет для гостей. Где я их буду принимать?»  Её успокаивают: «Не волнуйтесь, вы получите большую квартиру». У неё тогда были совсем маленькие дети, полуторагодовалые дочери-двойняшки. Она в ужасе уезжает на Кавказ на несколько месяцев (там, кажется,  её корни), надеясь, что про неё  за это время забудут. Когда она вернулась в Ленинград, за ней сразу же пришли. Ей не простили, что она попыталась скрыться. Они её даже не расстреляли –  забили до смерти эту молодую красавицу, мать двух девочек:  из тех подвалов просочились точные сведения.

Если это узнала я, то  наверняка знали Булгаковы.

Желание отгородиться от этих ужасов, как от инфекции, как от заразы, у Елены Сергеевны, матери двоих детей, конечно, было. Но еще в дом  Шиловского  к ним приходило много народу, этим народом тоже могли интересоваться «органы». И Елене Сергеевне могли предложить то же, что и Долухановой. Отказаться было нельзя, если хочешь жить. Я поражаюсь наивности тех, кто считает, что Чудакова клевещет на Елену Сергеевну, бросает тень на великого писателя. Они думают, что у людей был в те времена какой-то выбор – тот, который безусловно  был   в 60-е –70-е, то  есть  после того, как от виска отвели дуло пистолета.

 Трудно простить  тем, кто стал сотрудничать с КГБ в 60-е –70-е  годы, в послесталинскую эпоху. Да будет вам известно, что  и тогда вербовали всех: вербовали меня, моего мужа, моих друзей. Мы отказывались сотрудничать и платили за это – но не жизнью! Нас никто не бил и не пытал:  страшное сталинское время   кануло в прошлое. Наступила абсолютно другая эпоха. У нас даже вопроса не было о выборе, мы знали, что никогда не будем сотрудничать с чекистами. И если мы узнавали о ком-то, что он  стукач, – вокруг него тотчас образовывалась пустота. Таких людей  избегали, их презирали.

Совсем иначе было при Сталине. Помните знаменитого Мику Морозова, мальчика с портрета Серова, с глазами как вишни? Он вырос и стал известным шекспироведом. Однажды он ударил по лицу хозяйку дома на Пречистенке, где собиралась интеллигенция,  за что его тут же спустили с лестницы,  и больше  Михаил Михайлович Морозов в этом доме не бывал. Спустя годы он рассказал, почему так поступил.  Его тоже арестовали, и в КГБ ему предложили доносить на своих друзей, взяли с него  соответствующую подписку, выпустили, и, чтобы обезопасить от самого себя близких друзей, он прибегнул к столь экстравагантному методу, как пощёчина женщине…

  Его красавицу жену Варвару Туркестанову арестовали еще раньше, в тюрьме она, как пишут в родословии  ее рода, «потеряла рассудок», была отправлена  в психиатрическую лечебницу, за долгие годы не пришла в себя и покончила    счёты с жизнью.

Изучение  многих  биографий  знакомых Булгакова заставляет предполагать, что, если  арестованного в 1930 – 1932 гг. (до начала Большого террора) через какое-то, не столь продолжительное, время  выпускали на свободу,  это  значило,  что с него взяли подписку о сотрудничестве.

О Елене Сергеевне. У меня нет ни малейшей мысли  о том, что она пошла замуж за Булгакова по заданию. Скорей всего, она попала в лапы Лубянки раньше, будучи женой Шиловского. И в какой-то момент Булгаков узнал об этом – от неё или как-то иначе. И что – он должен был ей сказать: иди и откажись – понимая, что это означает её гибель?..

 Помимо  некоторых, трудно объяснимых  иным способом, фактов,  есть одно, очень важное, доказательство. Навела меня на него некая американская стажёрка, приехавшая в Москву писать работу: ведьмы в русском фольклоре. Она пояснила,  что  хочет писать о добрых ведьмах. Тогда я  растолковала ей, что это у западно-европейских народов – добрые и злые феи. А в русском фольклоре  ведьмы –  это  ведьмы...  И тут я вспомнила, как Елена Сергеевна передала мне однажды слова Булгакова во время его работы над «Мастером и Маргаритой»: «Ну и памятник тебе я вздул!» Памятник – это булгаковское слово. Перед смертью  он  говорил, что «Белой гвардией»  воздвиг памятник матери.

Итак, в «Мастере и Маргарите» Булгаков создал своё alter ego – в образе Мастера. В этом никто не сомневается. Подруга Мастера – Маргарита, прекрасная женщина – не может не проецироваться на подругу автора.

 Зачем же он сделал её ведьмой? Для этого должны быть серьёзные основания. Мастер любит её и хочет внушить и нам, читателям, любовь к своей подруге, ставшей ведьмой. Всякая ведьма бесспорно знается с нечистой силой. Но с нечистой силой  в романе она общается только ради Мастера, идёт к Воланду на бал, выполняет его требования – только ради великой любви к своему Мастеру.