«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Бахров вернулся из Свердловска в первых числах августа и сразу же захотел видеть Дубинского и Капитонова.
– Ну, здравствуйте, соколики! Как вы тут без меня? Руко-пись прочитали?
– Прочитали, – многозначительно кивнул Дубинский. – Как съездили? Свердловск там как?
– Свердловском ему считанные дни оставаться. Там все за Екатеринбург, поголовно. Родина Ельцина, что вы хотите. А он теперь президент России. Как скажет – так и назовут.
– Президент! – хмыкнул Капитонов. – Во, новости! Я три-дцать с лишним лет прожил без всяких президентов и нормаль-но себя чувствовал. Не понятно мне…
– А я шестьдесят пять, – без рисовки и сожаления отметил Бахров. – Но мне ещё более непонятно, почему главное лицо в республике – первый секретарь ЦК? Так, по-твоему, лучше?
– Да один хрен! – осознав свою некомпетентность в теме, отмахнулся Капитонов.
– Ну, это тебе один хрен, – сказал Дубинский, – а Ельцину не один. Он власть ни с кем делить не хочет и правильно дела-ет.
– Ладно, ребята, – прервал их Григорий Афанасьевич. – Скажите лучше, купонов мне никто не займёт? Тут их, оказыва-ется, нового образца ввели с первого августа, а я ещё не полу-чал. Водки выпить хочется.
– Ага, ввели. Теперь розовенькие. А в России есть купо-ны?
– Нет. Там без этой хрени пока обходятся.
– Так и у нас не всё по купонам. В газетке список есть: ки-лограмм соли, сто грамм колбасы, три коробка спичек… Ещё там говно разное, – просветил Дубинский.
– А водки и с купонами так сходу не возьмёшь, – провор-чал Капитонов, доставая, впрочем, бумажник.
– На вокзале, в буфете, на разлив есть, – проявил осве-домлённость Бахров. – Я, как только с поезда слез, так и разведал.
– Так и пошли на вокзал.
– Пойдём.
Дубинский, рано определившийся язвенник, вздохнув, по-плёлся следом.
Стояли втроём вокруг нелепого сооружения, какими в годы развитого социализма полнились все, кроме ресторанов, заведения общепита. Вроде бы и стол, но на высоких ножках, присесть за него невозможно, а навалиться, упёршись локтями – пожалуйста. Что, в общем, и правильно – нечего задерживаться, выпил и гуляй, очередь поджимает.
Бахров опорожнил стопку, закусил и, досадливо оглянув-шись на выставленный на буфетную стойку магнитофон «Юпи-тер», наконец спросил:
– И что же вы поняли? Из рукописи.
– Войнаровский и Айнаровский – одно и то же лицо. – Ску-чающий со стаканом чаю Дубинский ждал этого вопроса.
– Вот, – кивнул Бахров, но поправил: – Вернее, Николай Андреевич Айнаровский, предводитель дворянства Успенска, ни кто иной, как сын Андрея Войнаровского.
– Ну, да, сын, конечно, – согласился Дубинский.
– Угу. Поздний ребёнок, родившийся, наверняка, уже в ссылке. И, скорее всего, от какой-нибудь аборигенки – законная жена, Анна Мирович, за мужем в Сибирь не поехала, осталась в Европе выколачивать долги со шведов. Андрей, ясное дело, желал сыну – к тому же, незаконнорожденному – добра и решился изменить опальную фамилию. Отнимались или изменялись две-три буквы, обычная практика. Подпоил или дал взятку дьячку, тот и записал младенца как Айнаровского. Всё! Сокровища Мазепы где-то здесь, в городе!
Бахров после выпитого держался молодцом, Капитонов – тоже, лишь порозовел немного.
– Минутку! – Поднял Вадик указательный палец. – Григо-рий Афанасьевич, дорогой! Я так понимаю, вы художественную вещицу пишете?
– Вещицу! Хм! Ну, допустим.
– И здорово пишете, ничего не скажу, убедительно. Но на-сколько это всё соответствует истине? Кто слышал, о чём говорил Мазепа с Айна… тьфу!.. с Войнаровским? Есть у вас какие-то документы?
– Документов нет, – невозмутимо ответил фантаст. – Но судите сами. В Успенск Мазепа наведывался? Наведывался. Это – раз. Последним перед смертью к нему заходил Андрей, самый подходящий момент для завещания и раскрытия фа-мильных тайн. Это – два. Айнаровский в городе много занимал-ся геологическими изысканиями, шурфы копал, искал якобы полезные ископаемые, об этом вам и в музее скажут. Приглашал даже лозоходов.
– Кого?
– Ну, этих мудаков с прутиками. Короче, искал что-то. Это – три. В городе усиленно говорят о зарытом кладе. Я эту леген-ду ещё в сопливом детстве слышал. Неспроста? Неспроста. Значит, проболтался кому-то предводитель. Это – четыре. Ну, и наконец пять – это моя интуиция.
– Допустим, – не унимался Капитонов. – Последний довод представляется особенно убедительным. Ну, а вдруг Айнаров-ский их нашёл, сокровища? Могло статься?
– Исключено. Жил на военную пенсию. Не бедно, но в скромном достатке. Так и умер. Я проверял. А клад есть.
Капитонов слегка качнулся, но сказал коротко и по-деловому:
– Пошли копать.
– Подожди, – Дубинский придержал приятеля за локоть, будто тот и впрямь собирался немедленно сигануть с кайлом в траншею. – А почему – мы, Григорий Афанасьевич? Почему вы нам об этом рассказываете?
– А кому мне рассказывать? Председателю группы народ-ного контроля товарищу Ежевичко? Володя, я уже говорил, мне – шестьдесят пять, и любые упражнения с лопатой не приносят мне никаких радостей, кроме мозолей на руках и боли в спине. А копать, скорее всего, придётся. Знать бы ещё – где. Сейчас нас, посвящённых, трое. Вполне оптимальное число, чтобы обойтись без перерезанных глоток. Деньги там, судя по размаху гетмана Мазепы, немалые – всем хватит. К тому же момент благоприятный, государства практически уже нет, и можно не довольствоваться подачкой в виде двадцати пяти процентов. Да и границы почти открыты…
– Боже, что я слышу! – Капитонов деланно отшатнулся. – Вы же патриот, Григорий Афанасьевич!
– А я никуда и не собираюсь. Это я к слову. Хотя здорово б звучало – инициативная группа «К верховьям» в изгнании.
– Да, а про «Верховья» мы совсем забыли, – озабоченно кивнул Дубинский.