«Гадкий котенок», рассказ

***

– Вы вообще забыли, как вы сюда к нам в дом попали?! – строго спросила бабушка.

– Меня купили, между прочим, в подарок бабуленьке моей. (И только моей! Да?) – Кошка Скрябин снизу заглянула бабуле в глаза и нежно потерлась о  ее ногу. – За деньги, между прочим, купили. За много этих грязных бумажек, которыми бабуся не разрешает поиграть. Я – дорогая. Я – элитная. И еще за меня дали коробку с этими… Как их… ну с этими… Такие… вонючие такие…

– Конфеты, что ли? – подсказал пёс Амур с террасы. – А чо это они вонючие. Они вкусные. Сладкие. Мням. Ффлль! – облизнулся Амур. – Вот звери эти люди, да? Сами едят. Меня не угощают.

– Ойой! – засмеялась кошка Соня и принялась делать себе маникюр, дергать зубами когтики на задней лапке. – Да знаем мы, как вас купили, кошка Скрябин. Элитная она. Вас вообще покупали как кота! И когда обнаружили, что вы – не кот, начался скандал. Маруся хотела вас вернуть! И даже посадила вас в корзинку. И даже пошла к двери. И даже… И только благодаря бабулиной добротееее…

– Фррр! Хшшш! – выгнула спину Скрябин. – На себя посмотрите! Можно подумать, что вы – кот. Помолчали бы. Вы забыли, как вы сами сюда попали, кошка Соня? Вас вообще под колесом машины нашли. В дождь. Грязную, худую, рахи… рахитическую.

– Рахитичную, – гавкнул Амур с террасы.

– Да! Рахитичневую! Да мы вас еле выходили тогда! Лечили. От всего. У лучших специалистов. Я вас кормила и день и ночь. Вон посмотрите на себя в зеркало. Это мы из вас такую барышню сделали. А вы?

– От вас я такого вообще не ожидала, – засопела кошка Соня, обиделась и улеглась в кресле мордочкой в стену, – Вы – кошка благородных кровей, а попрекаете.

Кошка Скрябин посмотрела в обиженную спину кошки Сони, виновато мркнула, подошла к ней на мягких лапах и принялась её старательно вылизывать, мол, ах, простите, простите, кошка Соня. И что это на меня нашло. Забудемте нашу ссору.

– Да будет, будет вам, полноте, забудемте, – с удовольствием соглашалась кошка Соня, – я вас прощаю.

В это время в углу проснулось и заверещало. Гадкий котенок выбрался из корзины, цепляясь своими тонкими коготками, прошел мимо кресла, где сидели кошки. Те свесили головы, с любопытством глядели на шагающее недоразумение, хотели даже устроить разборку: ты ваще кто такой, «с  какова района», ты тут раньше жил? Но воспитание не позволило.

– Ругаться по-уличному не в наших правилах, – сказала Скрябин.

– Нет, не в наших, – согласилась Соня. – А какие у нас правила?

– Ну пошипим чуть-чуть для вида. Чтобы боялся.

– Да. Пошипим. Чтоб знал, кто у нас главный.

– Хшшшш! Вы, кошка Соня, надеюсь, знаете, кто у нас главный.

– Да, мадам. Конечно, знаю.

Кошки принялись шипеть сверху с кресла на шагающее по полу существо.

Оно не обратило внимания. Мало ли, что там наверху шумит. Главное, тут, по дороге не навернуться.

 Он поплелся, качаясь, в то место, которое ему показали, когда принесли домой. Бабуля ведь сначала устроила ему экскурсию по дому. Куда можно, куда нельзя. Вот он и пошел, куда можно. Обе кошки внимательно вытянули шеи и повернули туда головы:

– Подуууумайте, коллега! – удивилась кошка Скрябин, – какой аккуратный этот гадкий котенок.

– И правда, – восхитилась кошка Соня, – хоть и гадкий, хоть и маленький, а знает, где надо копать.

– Значит, этот гадкий из благородных. Только мы, благородные, умеем копать.

– Да. Мы, которые благородные, обязательно копаем, – подтвердила Соня.

– А мы тоже копаем! – с террасы отозвался Амур. – Я выкопал яму под кустом сирени.

Кошки захихикали.

– Вы, мой друг, когда копаете, – Скрябин легко вспрыгнула с кресла на подоконник и обратилась к Амуру, – то получаете громкое «фу!» и по хвосту! по хвосту! А мы, которые благородные, когда копаем, а верней, закапываем, мы получаем благодарность, хорошее слово, и нас за это гладят.

– Да, благодарность, – проворчал Амур, – почетную грамоту вы получаете.

Гадкий котенок закопал что-то  в лотке, вернулся в комнату, покрутился на одном месте, задрал свою большую голову на тонкой шейке и вдруг увидел там наверху две большие, усатые… эти… такие… мохнатые… такие знакомые, родные, открыл пасть и закричал:

– Нааши! Наааши! Моиии! Идите ко мне-eу! Ко мнеееу!

 Скрябин и Соня вздохнули – ну что с ним  делать, с гадким таким, соскочили на пол, обнюхали и принялись тщательно облизывать нахала с головы до хвоста. Гадкий котенок громко трещал от удовольствия, но на всякий случай взмяукивал: все это, конечно, хорошо, что нашлись наши на этой чужой планете, но чтобы его случайно не забыли покормить.

– Какой… мрм… мрлм… милый… этот кошачий ребенок, – Соня мыла котенку бочок.

– Какой милый… мрлм… мррррмр… этот гадкий котенок, – Скрябин облизывала котенку мордочку с тонкими, но уже лихо закрученными усишками.

Через два дня благородные кошки уже ссорились из-за того, кто будет вылизывать новенького такого милого гадкого котенка первой. У кошек появилось молоко. (Наш ветеринар объяснил, что такое чудо бывает. И довольно часто.) И через несколько дней гадкого котенка кошки кормили по очереди. Утром – кошка Скрябин, днем – кошка Соня, вечером мы – из шприца. Уже через неделю всем стало ясно, какое сокровище попало к нам в дом: фетровые серебристые уши на белой подкладке, шелковый живот, толстые лапы как будто в теплых больших белых тапках, дрожащий короткий хвостик. Пора было давать котенку имя. Мы собрали семейный совет.

– Полагаю, господа, – произнесла Скрябин, – мы должны присвоить титул нашему гадкому котенку. Негоже ему жить в нашем доме и без титула.

Соня согласно мркнула. Амур в совещании не участвовал. Да зачем, собственно, он ведь не из благородных, его и не пригласили.

Кота назвали Мышкин. Лев Николаевич. Князь.

Вчера он залез на стол, добрался до ноутбука, взобрался на клавиатуру, покрутился и одним нажатием лапы снес уже готовый текст.

«Теперь я сам буду писать слова», – решительно заявил Котенок.

Он принялся шататься по клавиатуре. Тыркать лапой в разные клавиши. Напечаталось такое…