«ООО, или клуб любителей жизни и искусства», роман

— Да нет. Обсуждаем последний номер журнала.

— Хороший номер, есть за что зацепиться. Кстати, уже скоро два часа. Может, поставим подписи и согласимся на все, что предложит Председатель?.. 

ЧАСТЬ 3

ЛЕНЧИК и ЕГО ОБНАЖЕННЫЙ ТАЛАНТ

О том, как художник-карикатурист Ленчик открывал полог чужих тайн и находил там свои.  

Начнем традиционно. Ленчик рос нелюдимым ребенком. Хотя это не было изначальным свойством его натуры. В деревне, где родился, друзей для него не нашлось. Его воспитывала бабушка. Некрасивый, с крупным носом и ушибленным позвоночником, он часто убегал в лес, где мог часами бродить между деревьями и кустарниками, как медведь, срывая с кустов ягоды и орехи. Что интересно, никогда не терялся. Не было такого случая, чтоб он заблудился, потревожив тем самым покой обитателей родной деревни.

Мать его была красавицей, об этом свидетельствовало единственное сохранившееся в доме фото, которое Ленчик нашел случайно в бабушкином сундуке и прикнопил над своею кроватью.

— Вот, мать нашлась, — сообщил он бабке. 

Черты ее лица уже давно трансформировались в его детской памяти, ведь с того времени, как мать сбежала с каким-то корреспондентом на север, в страну таинственной Снежной королевы и сказочного Северного сияния, прошло восемь лет. Его отец-пьяница в тот же год утонул в реке. Кстати, это по его вине Ленчик стал калекой. Потихоньку все разговоры о матери в деревне умолкли, их обрывки изредка вырывались из ребячьих уст во время уличных игрищ и кулачных боев, в которых он часто оказывался не равноценным участником, а мячиком — когда его перебрасывали по кругу, или боксерской грушей — когда прижимали к стене какой-нибудь постройки. Доставалось ему от пацанов, в основном, за странность характера, за чудаковатость, неприемлемую в пространстве черной земли и желтого солнца. Бит он был за неадекватное понимание дружбы. Когда ему хотелось подружиться с кем-либо, он швырял в него камень, легонько, с точным прицелом в ботинок (причинять боль никогда не входило в его планы), или воровал одежду на берегу, когда тот входил в речку. Он как бы зачинал игру, а в ответ вместо ее продолжения получал грубую реальность — яму, глубина которой была равна глубине его странного юмора и мере непонимания его сверстниками. Закапывали его неоднократно, пугали. Он не плакал, недоумевал, разговаривая сам с собой: как же так, я вас выделил, выбрал, а вы… Отходить приходилось по нескольку дней. Но он не был злопамятен. Свойства его памяти фиксировались на частоте, которая ограничивала диапазон частиц, доставляющих в мозг экскременты непереваренной боли и унижений, регулировала количество обид, способное отрицательно воздействовать на массу тела и деформировать субстанцию души. Застревания не происходило. Все лишнее автоматически стиралось.

Бабка, замазывая ему раны зеленкой, причитала:

— Вот только справлюсь, пойду волосы повыдираю.

— У кого? — спрашивал он автоматически, зная, что никаких разборок бабка устраивать не будет, разве что шпульнет, не таясь, в проходящего мимо хулигана картофелиной или яблоком, в зависимости от сезона, и успокоится.    

Он немножко тянул ногу, но рахитом не страдал, живота, наполненного обидами, у него не замечалось. Да это было и невозможно для человека, проводящего большую часть дня под открытым солнцем. Но бабушка в раннем детстве, на всякий случай, все же пичкала его рыбьим жиром.

Ленчик многое прощал своим обидчикам. Но однажды они закрыли его в погребе нежилого дома на окраине деревни, и он просидел там целые сутки, при том что ужасно боялся замкнутых пространств. Невозможно вообразить, что он там передумал и перечувствовал после того, как устал взывать о помощи. Спасибо бабуле — она, в конце концов, разгадала стратегию малых злоумышленников, иродов царя небесного, как она их называла. Только после этого случая Ленчик надолго замкнулся, притих, старался обходить стороной всех — и познанных, и не исследованных им человеческих сущностей. Но это не помогло. Его уже зафиксировали в коллективном сознании как зверька… Ключевой сигнал из ниоткуда, провоцирующий атаку, и… пошло-поехало — его выслеживают, гоняют, травят, дразнят, будто закрепляя навыки перед большой взрослой охотой.