«ООО, или клуб любителей жизни и искусства», роман

«Сестру милосердия не видели?» — и по этой фразе сразу было понятно, о ком речь. Иначе ее соседи и не называли. Ухаживать — было ее стихией — воздухом, который поднимал и нес ее каждое утро в находящуюся за несколько кварталов районную больницу, где она долгие годы работала медсестрой. Своих детей у нее не было. Муж умер. Он был намного старше ее. Воевал. Был неоднократно ранен, оперирован. Не все осколки во время операции дали знать о себе, некоторые глубоко затаились, проявившись много позднее, на рентгене. Но они оказались в таких местах, что трогать их ни один хирург не решился. Поселившись навсегда в его теле, они прижились, заняв там свои боевые позиции. Тетка внимательно изучила снимки, знала расположение каждого из осколков, их вероятный вес и объем. И следила за ними, как за нерожденными детьми, контролируя ежегодно их вероятные отклонения. Муж подчинялся беспрекословно, как старшему по званию: сдавал анализы, делал контрольные снимки, чтоб, не дай бог, чего не вышло. Но оно вышло. Как? Почему? Однажды он резко закашлялся, и на платке тетка увидела красные знаки беды. Кровь. Она сразу поняла серьезность происходящего и вызвала скорую. Оказалось, что вокруг осколка в легких по неизвестным причинам образовалась жидкость. Нужна была срочная операция, что, собственно, и было сделано… в лучшем виде, в лучшей клинике, у лучших врачей. И всё. Они действительно сделали все, что могли. Но сердце не выдержало и остановилось. На мониторе кардиографа появилась прямая линия теткиной вдовьей судьбы… 

Именно после смерти мужа у нее созрело желание забрать к себе Ленчика. Бабка перечить не стала. Она много молилась о его будущем.

— Наконец-то нашего мальчика заметил Бог, — сообщила она дочери и, отвернувшись, заплакала.

Так тетка заменила ему мать. И не просто заменила — она ею стала.

После училища его пригласили работать в областную газету. Там он познакомился с Председателем. А позже именно Председатель пригласил Ленчика в знаменитый клуб любителей жизни и искусства. Он вошел в клуб, как в собственный дом: радостно обошел все комнаты, не забыв оценить вид из окна в каждой из них, отметив по ходу его особенности — живую и неживую природу и превалирование последней у некоторых окон. Затем сел в приглянувшееся кресло, которое тут же ответило ему поскрипывающим приветствием. Впоследствии оно еще долгое время не прощалось с ним, сохраняя на драпировке линии его эфирного тела. Во время ремонта кресло, правда, выбросили, но с этим можно было смириться.

В клубе Ленчику всегда было легко и комфортно, и он сразу же стал его завсегдатаем. Председателя он любил, потому что тот часто подбрасывал ему работу — оформление сборничков иронических стихов, а то и альбомов. В общем, они понимали и никогда не обижали друг друга. На зов Председателя Ленчик откликался мгновенно, как волк на приглашение к трапезе. А после развода с женой вообще и дневал, и ночевал в клубе. Нужно же ему было как-то перераспределять свою накопившуюся энергию.   

Но вернемся назад, в его доклубное прошлое. До окончания училища Ленчику оставался год, как вдруг он не на шутку заставил разволноваться свою тетушку. С чего все началось, даже трудно сейчас представить. Откуда-то появились новые приятели, с которыми у него и общего-то ничего не было. Они не работали и не учились, а деньги на бары-рестораны всегда имелись, выскакивали из карманов — внешних и нагрудных — как цветные платки у фокусников. Это настораживало. Начал поздно приходить домой — полбеды. Полной бедой было то, что домой его приносили — сдавали тетушке под расписку, тут же у двери переводили из горизонтального положения в вертикальное и ставили у порога. Почувствовав опору, Ленчик осознавал себя, после чего ни о каком сне не могло быть и речи. Он беспрерывно смеялся, позволяя при этом тетке обшаривать карманы на предмет обнаружения там всякой дури.

Каждый раз по утрам она читала ему лекции о трезвом образе жизни и его преимуществах, но ее темные доводы в пользу его ясности отвергались без обсуждения.

— Ты знаешь, что такое абстинентный синдром, я тебя спрашиваю?

— Муся, успокойся. Что за бредовые идеи? Кстати, говорят, что твой Синаев неплохой психиатр? — Ленчик старался перевести все в шутку.

Психиатр Синаев уже второй год ухаживал за теткой, но безуспешно. Его личность была слишком закрытой для нее. Проникнуть к нему в душу через те короткие диалоги, которые случались между ними, и запахи полевых цветов, которые он оставлял на ее столе в периоды их буйного цветения, было нереально. Они ни о чем конкретном не говорили. А она предпочитала четкость и ясность, чтоб легко можно было сориентироваться по карте жизни в случае обнаружения мест дислокации предполагаемого противника.  Синаев же передвигался тихо, как дух, не прикрепленный к основе, говорил коротко и невнятно. Как его можно было обозначить в сознании?