«ООО, или клуб любителей жизни и искусства», роман

В зале уже никто не дремал. Все были в тонусе. Карина расставляла чистые тарелки. Аделаида с Камелией помогали ей раскладывать прогретую в микроволновке еду. Трапеза будто бы и не заканчивалась — у стола в течение последних двух часов постоянно кто-то крутился. Об этом свидетельствовали объедки на рояле и подоконнике. Временной отрезок, в который попали собравшиеся, казался  цельным. Но… атмосфера, запахи, дыхание Председателя говорили о том, что время, согласно календарю, таки было обрублено. Все эти вкусности, растворившиеся за ужином, канули в небытие, отделив вчера от завтра, как белок от желтка, оставив всех в каком-то категорийном «сегодня» — узеньком темном коридоре, который срочно нужно было проскочить. Но голодать при этом вовсе не обязательно. Так думали все присутствующие, снова опустив свои мысли в подложечное пространство. Оно уже подавало сигналы SOS.

— Друзья, приглашаю всех к завтраку. — Карина огласила меню, — время хотя и раннее, всего лишь начало второго, но желудок говорит «пора», не вижу смысла ему перечить… Кто «за»?..

«Против» никого не оказалось. Воздержавшиеся постепенно подтягивались из других комнат. Не пришел только Митя. Но этого не заметил никто.  

Председатель, как Штирлиц, проспал двадцать минут, опустив голову на стол для президиума. Потянувшись, как кот после сна, он попытался встать:

— Тофи, где мои тапочки?

Он всегда брал с собой вторую обувь. Подагра, извините. Уж очень уставали ноги.    

— Вы отдали их Мудрецу, а у этого теперь не отнимешь. Он обоснует.

— Ты знаешь, как это можно сделать.

— Председатель, с кем это вы там разговариваете? — поинтересовался Музыкант, не обнаружив с ним рядом визуального собеседника. 

— С кем надо. — Председатель знал ответы на все вопросы.

И Тофи знал. Он знал, как заставить Мудреца многозначительно молчать, как пресечь неуемное желание Парикмахера обкусывать ногти, а Музыканта — прекратить бесконечно напевать дешевый шлягер, периодически вскрикивать и дергать не в такт коленкой при этом.

Здорово держать в товарищах свой внутренний голос, представлявшийся то куклой, то домовёнком, то тамагочи — в общем, никем и всем одновременно. Неплохо и самому время от времени превращаться в куклу, игрушку, позволяя внутреннему голосу управлять собой, неожиданно слушаясь и соглашаясь с его советами. 

К слову, тапочки были найдены, сигнал к началу трапезы подан, места хватало всем.
 

— То, о чем ты пишешь, было известно еще до нашей эры. Ты что, «Царя Эдипа» не читал? — Режиссер отчитывал Парикмахера, а по совместительству драматурга, не забывая при этом наполнять до краев его стакан.   

— И что теперь? Было, да сплыло. — Осушив стакан, Парикмахер крякнул от удовольствия и продолжил: — а благодаря мне выплыло. Положи-ка мне лучше рыбки.

— Согласен, — поддержал Парикмахера Циркач. — Очень даже интересно открывать уже открытое, потому как только оно истинное. Его открыли, потом закрыли, к примеру, в огромный деревянный ящик, а щель осталась. А ты эту щель обнаружил. Палец туда засунул, затем ладонь… — Циркач потянулся через весь стол за хлебом.  

— Да-да, а ее взяли и отрезали…— Карина легонько стукнула его салфеткой. — Куда руку суешь, вилку возьми.

— Не встревай, когда умные люди разговаривают. — Засунул, значит, руку, пошевелил, поддается. Постоял пару минут, скрип послушал, вывод сделал.

— Какой?

— Простой — истина просится наружу. Она вылезла. Сама. Не нравится ей сидеть взаперти.

— А ее раз… и закрыли снова, — припечатал Кузнец.

— Вот-вот. Гоняем ее туда-сюда. Не узнаем. Некрасивая, наглая, старая. Утопить бы на дне морском. Топим. Каких-нибудь двести лет проходит — и надо же! — кладоискатели вытаскивают ее на поверхность.

— Ага. — Ищут золото — находят истину. — Историка тема кладоискательства не оставляла с самого детства.