«Повесть о людях и о себе», (часть 2)

– У нас есть счастливое свойство – из любой грязи делать конфетку! – рассмеялась я. Тягостное настроение постепенно уходило.

– Не переживай! Все изменится. Потом напишешь роман и всех увековечишь. Они сейчас Бондаря выберут – только это не выборы: одна кандидатура. Нет кворума: не может организация из тридцати человек избрать голову,       если присутствуют тринадцать. Он и будет королем трети…

– А ему больше и не надо: все годы тормозил прием в Спилку, чтобы сохранить небольшую численность и не допустить возможного соперника. Мы не придем – все рады будут. Тихо, мирно, привычно тиной попахивает… С Косенко хоть весело было, – засмеялась я.

…Так и вышло. В бюллетене была одна фамилия – Бондарь. Его и выбрали большинством голосов. И сразу стали расходиться: цель достигнута. Еще впопыхах проголосовали за четырех кандидатов из десяти. Рассмотрение остальных отложили до нового собрания – на полгода – под предлогом, что «нужно изучить»… А ведь никого нового не было среди них, все те, много лет знакомые всем люди, – что там изучать… В предварительном письме Бондарь написал, что нельзя принимать графоманов – такую оценку дал ожидающим приема…

Через полгода снова было собрание. В письме (каким цветом расцвел эпистолярный жанр!) старый-новый голова предупредил, что большую часть поданных заявлений не будут рассматривать, и объяснил почему: «карикатурное письмо, серость»… Ярлык навесил каждому. А ведь это решает общее собрание – принять или отказать… Можно проголосовать против, но не оскорблять человека…

Все вернулось на круги своя: тормоз в деле приема. А как же! А вдруг прокосенковские ставленники пролезут в Спилку – и баланс нарушится?

В деле В. Кондратенко не оказалось последней, самой ударной, книги. Приемная комиссия в Киеве чуть не отказала ей: другие книги она уже присыла ранее. Хорошо, что у В. Шовкошитного была ее книга, и он по звонку Косенко быстро доставил ее по назначению.  Кондратенко приняли.

Старые приемы…

На последнее собрание я не пошла: в рабочее время назначено.

И не только я отсутствовала. Но, как оказалось,  это не мешало собрать «кворум»: Бондарь потрясал какими-то бумажками, якобы от членов Спилки, которые просили считать себя присутствующими и передали свой голос ему… Опять было не более тринадцати, но в протоколе написали – девятнадцать…

Что-то у меня не попросили бумагу про присутствие… А зачем? В моем отсутствии никто не сомневался…

Киевское правление НСПУ признало протокол по выборам Бондаря, хоть мы его и оспорили в письме. Какая им разница? Косенко все равно уже не быть председателем… Через полтора года «заметили», что он директор Дома писателей в Одессе и не может быть одновременно председателем в Кропивницком… А раньше тот факт был неизвестен?..

Ой, как быстро они от него отступились!

– Что там у вас в Спилке делается? – спрашивали меня многие.

– Раскол, раздрай – ворожнэча – одним словом. И не уверена, что эту пропасть можно чем-то засыпать…

И, не начавшись, все заглохло,

застыло стрелкой у ноля.

И ни к чему пустые вопли.

Не тот поставлен у руля.

И не туда стремились взоры.

И не туда вела стезя.

И не о том вели мы споры.

Была затеяна буза

так, без причин, на ровном месте.

Не конструктив – сплошной упрек.

Что порознь мы теперь, не вместе,

виновны сами, а не рок.

Вступили мы в распада фазу,

хоть осознали и не сразу.

И кто победил? Косенко? Мало быть избранным –  нужно удержаться на вершине. Бондарь? Мало силой отнять власть – нужно быть уважаемым всеми, над кем поставлен.

Не победил никто, а проиграли все.