04 апреля 2025 год
пятница
пятница
«Вот как бывает: живет человек, живет,...»
И поспевали аккурат к обеду.
Я над дворецким, Господи, прости,
Одерживал дежурную победу,
Вводя Ее в парадный. Господа!
По верным, незатейливым приметам
Я смутно понимал уже тогда,
Как это безнадежно – быть поэтом!
По верным, незатейливым приметам
Я смутно понимал уже тогда,
Как это безнадежно – быть поэтом!
Я НЕ ОСМЕЛЮСЬ СРАЗУ В ГЛАЗА…
Я не осмелюсь сразу в глаза, а буду смотреть на ворот,
На пуговицу… Решусь сказать. А после – впущу в свой город!
Я не осмелюсь сразу в глаза, а буду смотреть на ворот,
На пуговицу… Решусь сказать. А после – впущу в свой город!
Я буду водить тебя день за днем по самым красивым улицам,
Которые только бывают в нем. Мы будем от счастья жмуриться.
Которые только бывают в нем. Мы будем от счастья жмуриться.
Мы будем, как дети и дураки, – такими же бесшабашными.
Ты будешь касаться моей руки (ты знаешь, как это важно!) и...
Ты будешь касаться моей руки (ты знаешь, как это важно!) и...
Город – прозрачен и невесом – полюбит нас каждым двориком!
И мы познакомимся с милым псом и мудрым, как Будда, дворником!
И мы познакомимся с милым псом и мудрым, как Будда, дворником!
И всё понимающе, фонари, на тысячи лун похожие,
Нам будут подмигивать до зари... Как вежливые прохожие,
Нам будут подмигивать до зари... Как вежливые прохожие,
Кивнут нам макушками тополя, а елки расправят платьица.
И будет вращаться для нас Земля! И все непременно сладится!
И будет вращаться для нас Земля! И все непременно сладится!
Ты – щедр на любовь. Совпадем резьбой – дай Бог нам на это смелости!
А что, если правда, и мы с тобой – как две половинки целости?!
А что, если правда, и мы с тобой – как две половинки целости?!
Отжившие чувства пустив на слом, мы честное счастье выстроим.
Мы выберем самый красивый дом у самой красивой пристани.
Мы выберем самый красивый дом у самой красивой пристани.
Я буду заваривать утром чай и делать жаркое к ужину…
Я скоро найдусь! А пока – скучай, тоскуй обо мне, мой суженый!
Я скоро найдусь! А пока – скучай, тоскуй обо мне, мой суженый!
ПРИМИТИВНЫЙ СЮЖЕТ
Вечер цвета индиго... На шестом этаже
Приоткрыто окно и колышется штора.
Нелюбимая книга – примитивный сюжет,
Полбокала вина, бледный свет монитора...
Ей уже сорок лет. Но дают тридцать три.
И в груди, и в постели зияют пустоты.
Примитивный сюжет: от зари до зари
Ожиданье любви сверх отмеренной квоты.
Может, где-нибудь за паутиной гардин,
В тишине, со стаканом шотландского виски,
Самый лучший из всех ненадежных мужчин
Ищет повода, чтобы прийти по-английски?
Вечер цвета индиго... На шестом этаже
Приоткрыто окно и колышется штора.
Нелюбимая книга – примитивный сюжет,
Полбокала вина, бледный свет монитора...
Ей уже сорок лет. Но дают тридцать три.
И в груди, и в постели зияют пустоты.
Примитивный сюжет: от зари до зари
Ожиданье любви сверх отмеренной квоты.
Может, где-нибудь за паутиной гардин,
В тишине, со стаканом шотландского виски,
Самый лучший из всех ненадежных мужчин
Ищет повода, чтобы прийти по-английски?
МЕЖДУ
Вот мы и здесь – на последнем, увы, рубеже.
Ты выбираешь, куда нам честней из комы.
Я наблюдаю. Прошел по моей душе,
Так и оставшись неблизким и незнакомым.
Вот мы и здесь – на последнем, увы, рубеже.
Ты выбираешь, куда нам честней из комы.
Я наблюдаю. Прошел по моей душе,
Так и оставшись неблизким и незнакомым.
Что ж… Провожать не буду. Захлопнешь дверь?
Слышу, как лифт уносит мои надежды.
В области сердца – окалина. Верь – не верь,
Но между «до» и «после» бывает «между».
Слышу, как лифт уносит мои надежды.
В области сердца – окалина. Верь – не верь,
Но между «до» и «после» бывает «между».
Боль подступила к горлу – ее черед –
Ни проглотить, ни выплюнуть! Вою. Трушу.
Рвотный рефлекс: проклятьями через рот
Мой организм мою отторгает душу.
Ни проглотить, ни выплюнуть! Вою. Трушу.
Рвотный рефлекс: проклятьями через рот
Мой организм мою отторгает душу.
Раньше, чем лифт отпустит тебя вовне,
Раньше, чем выйдешь из жизни моей небрежно,
Хлопнется оземь, в агонии и в огне,
Брошенная вдогонку шальная нежность.
Раньше, чем выйдешь из жизни моей небрежно,
Хлопнется оземь, в агонии и в огне,
Брошенная вдогонку шальная нежность.
ОН ПЫТАЛСЯ ПОНЯТЬ…
Он пытался понять. А она любовалась им,
Принимала игру и выплескивалась наружу.
Он сцеловывал с тела ее безупречный грим,
А она вместе с плотью свою обнажала душу.
Он пытался понять. А она любовалась им,
Принимала игру и выплескивалась наружу.
Он сцеловывал с тела ее безупречный грим,
А она вместе с плотью свою обнажала душу.
Он не верил. Боялся ее потерять. Она
Не перечила – просто роняла с себя одежды.
Он ее пригублял, а затем выпивал до дна,
Понимал, что познать ее всю – никакой надежды,
Не перечила – просто роняла с себя одежды.
Он ее пригублял, а затем выпивал до дна,
Понимал, что познать ее всю – никакой надежды,
Изнывал от бессилия, бился в сомненьях, мял
Ее хрупкое тело. Вжимаясь губами в плечи,
Поверял ей секреты. А после всего – менял
Ее – самую лучшую просто на первых встречных.
Ее хрупкое тело. Вжимаясь губами в плечи,
Поверял ей секреты. А после всего – менял
Ее – самую лучшую просто на первых встречных.
А потом возвращался, скулил ей в колени ложь
И терзал себя ревностью – дикой и беспричинной.
А она отпускала грехи, унимая дрожь,
И тихонько жалела его – своего мужчину.
И терзал себя ревностью – дикой и беспричинной.
А она отпускала грехи, унимая дрожь,
И тихонько жалела его – своего мужчину.
ПАЦАНСКИЕ ЗАДОРНЫЕ
ПЕРВОБЫТНОЕ
Бывает, соскользнешь на вираже
С накатанной и – с удочкой на дачу!
Пустынный берег, томик Бомарше,
Бутылка «Гиннес», что-нибудь на сдачу…
С накатанной и – с удочкой на дачу!
Пустынный берег, томик Бомарше,
Бутылка «Гиннес», что-нибудь на сдачу…
И тут она. Венера из венер!
Полосочка бикини и помада…
Полосочка бикини и помада…