«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Позднее, оказавшись в Батуме, они навестили таинствен-ного базманщика. Впрочем, в роскошный дом в центре города Симон вошёл один, оставив Фому за столиком в ближайшей хинкальной. Отсутствовал недолго и вскоре, оглянувшись по сторонам, показал Фоме пятисотенную банкноту – «Теперь у нас есть деньги, джигит! Проживём». В банке, куда зашли они, чтобы разменять «петеньку» на мелкие купюры, Степанов взволновался, предполагая, что их деньги имеют сомнительное происхождение. Обмен, тем не менее, завершился без малей-ших осложнений. Кассир в окошке небрежно осмотрел пятисо-тку, бросил в ящик и вручил Симону тонкую стопку бумажек помельче.
В ресторане Самсонова, на набережной, Фома не сдер-жался, спросил:
– Так откуда деньги, светлейший?
Камо отвечал нехотя, обрывистыми фразами, но Фома уловил суть сказанного. Деньги Симону дал Лошадь – из тех, взятых в Тифлисе, на Эриванской площади. В партийной казне их оставалось ещё несколько десятков тысяч. Воспользоваться ими не представлялось возможным – номера украденных купюр разослали во все банки мира. Камо нашёл довольно простой выход. Базманщик – искусный гравер и художник – изменил всего-навсего две цифры из шести на подлинной, не вызывающей подозрений банкноте.
– Хотя часто делать такое тоже не надо. Сгореть можно, – закончил Симон рассказ.

Запрет эксов, принятый подпольным комитетом, Камо воспринял удручённо. Долго ходил сам не свой и в конце концов предложил группе напасть на почтово-телеграфную контору.
– Динамит нужен. – Вздохнул Саркис. – Снова на камено-ломни ехать? Могут и не дать.
– Попробуем без бомб, – как о давно решённом, сказал Камо. – Войдём со стволами и… Вон, Циркач расскажет, как надо.
– Ты же знаешь, Сенько, – неспешно начал Гиго, – фарао-ны у нас на хвосте. Считай: Эриванская площадь… – Боевик начал загибать пальцы. – два раза Коджорская дорога, Джуль-фа… И всё это в Тифлисе, где двести тысяч жителей. Тобой скоро мамки детей начнут пугать.
Матиашвили поправлялся после ранения, и его нежелание получить ещё одну пулю понял бы каждый. Но Камо и не помышлял обвинить в трусости старого боевого товарища.
– А ты? Ты знаешь, Гиго, как я меняю внешность?
– Этого кто не знает! Ты и на заводы, к рабочим, ходишь с корзиной овощей на плече, как кинто , прячешь лицо. Долго ты так проходишь?
– Сделаем революцию – перестану прятаться.
– Если охранка не заметёт тебя раньше… К тому же, ко-митет запретил эксы.
И тогда Камо применил отработанный приём:
– Я ездил к Ильичу. Я советовался с Лошадью, с Кобой. Они разрешили.
Это сообщение встретили молчанием.
– Если так, давайте голосовать! – запальчиво выкрикнул Камо. – Кто против?
Он увидел три поднятые ладони.
– Кто за? – И первый поднял руку.
За – проголосовали ещё двое.
– Три на три, – подытожил Камо. – Стоп! А ты зачем мол-чишь, Циркач? Твоё слово.
Фома Степанов посмотрел на командира и вдруг вспомнил – «не знаю, как жить без борьбы». Ничего не сказал, поднял руку.

К налёту готовились серьёзно. Намечали маршрут отхода, поминутно рассчитывали необходимое для каждого этапа операции время. 10 января, проводя последнюю рекогносцировку, втроём шли по Дворцовой площади. У парадного входа в гостиницу «Северные номера» перед ними вырос пышноусый городовой. Камо широко улыбнулся, – он не раз отделывался от полицейских, прикинувшись простаком и рассказав какую-нибудь незатейливую байку, – но в тот же миг их окружил десяток неброско одетых рослых и плечистых парней. А на мостовой уже взнуздал серого жеребца ротмистр Званцев.
– Вот и попались, голубчики! В участок их! Быстро!

Разложив перед собой изъятые документы, ротмистр жан-дармерии Званцев с интересом рассматривал задержанных. Потом раскрыл один из паспортов и спросил:
– И кто из вас Николай Трайчев?
– Я. – Привстал со скамьи один из приведенных в участок мужчин. Стоящие по бокам полицейские вернули его на место.
– Подданный царства Болгарского?
– Точно так, ваше благородие.
– И как там погода, в Болгарии?
– Хороший погода, чудесный совсем.
– А что у вас с глазом?
– Это с детства. Шалил много.
– Ясно. – Званцев взял в руки следующий паспорт.
– Ну, а Михаил Жгенти кто?
– Я, – отозвался от противоположной стены второй задер-жанный.
– А почему вы хромаете?
– Оступился, ваш благородь.
– Так-с. Ну, а вы, молодой человек, по всему выходит, Аристарх Мальгин?
Парень, выглядевший из троих наиболее растерянно, молча кивнул.
Ротмистр достал из ящика стола пухлую папку. Он почти не скрывал ликования – приметы задержанных полностью сов-падали с описанием их в регистрационных картах.
– «Чудесный», значит, погода в Болгарии? Охотно верю. Ещё бы не «чудесный», в январе-то месяце. Только вы, по на-шим сведениям, давненько там не показывались, господин Тер-Петросян. Он же – Камо, не так ли?
И перевёл взгляд.
– Я думаю, господин Матиашвили Григорий Иосифович сможет нам это подтвердить. – Он перелистал несколько стра-ниц, закрыл папку. – Ну, а с вами, Мальгин, придётся ещё разо-браться.
Теперь попытался вскочить Гиго. Тоже не сумел и выкрик-нул в запале:
– Слушай, этот биджо совсем ни при чём! Мы знать его не знаем! Подошёл, адрес спросил. Мальгин какой-то… Кто такой, не знаем совсем!
От волнения он перешёл на грузинский.
– Молчать! – гаркнул ротмистр. Не хватало ещё, чтобы в его присутствии преступнику подсказывали версию защиты. Он тут же вернулся к прежнему тону: – Да не волнуйтесь вы так, господа бомбисты, я же сказал, разберёмся. – И отдал команду: – В Метех всех троих. В разных экипажах. Охрана – усиленная, надзор – особо бдительный.