«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

– Григорий Афанасьевич, а что вы там про собак расска-зывали? – спросил Дубинский.
– Я? Про каких собак? – Бахров невозмутимо прикурил сигарету.
– Ну, вроде немцы их стреляли, что ли? – поддакнул Капитонов.
– Ах, вы об этом. Правда – всех постреляли, когда в город вошли. Потом уже на людей переключились. Я уже и забыл про то, а недавно, когда санитарные отстрелы по городу начались, вспомнил. Стихотворение ещё написал. А закончил: я, мол, не фашист, пусть живут, пусть себе бегают, лают. В газету отнёс, думал, не напечатают. Напечатали, – рассмеялся Бахров.

Летом 1991 года память о героях революции действитель-но уже нуждалась в защите. Партия ещё жила по инерции своей обыденной жизнь, справляя бесконечные пленумы и заседания. В РСФСР Борис Ельцин уже поставил коммунистическую партию вне закона, а в украинском Степановске власть в городе по-прежнему принадлежала горкому, хотя отказ от членства в КПСС перерастал в массовое явление. Все неурядицы в стране, да и за её пределами, народ справедливо связывал с деятельностью, или бездеятельностью, партийной элиты, перенося своё недовольство на её атрибутику и символику.
Но есть ли нам большое дело до канувшей в Лету разбе-жавшейся партии? Нет нам никакого дела, ибо не о ней, сер-дечной, печали и чаяния наши. Говорить о начале девяностых как об эпохе тотального безверия и безысходности, как о каком-нибудь дремучем средневековье – не есть справедливо и точно, ибо жизнь шла своим чередом. Жизнь продолжалась, и, смеем заверить, люди продолжали дружить и влюбляться, растить детей и окружать заботой престарелых родителей. Всё так же людей одолевали страсти. Страсти творчества, созидания, стяжательства, похоти, лидерства, зависти, подвижничества… Или, скажем, страсть кладоискательства.

– О Боже, да кто там ещё?! – Эдит села на кровати и наки-нула на плечи халат.
Звонил телефон. Эдит подошла к журнальному столику и подняла трубку.
– Да… Да, это я… Да, у меня… – Недоумённо дернулись под халатиком плечи. – Хорошо, сейчас приглашу…
Она вернулась к растерзанной постели и опустила на грудь Вадика – благо, шнур позволял – телефонный аппарат. Недовольно поджав губы, передала трубку.
– Как ни странно, тебя.
Говорил Дубинский.
– Извини, дело срочное! Ты о провале слышал?
– Чего? – Томно потянулся Капитонов. – О каком провале? Что, резидент наш погорел в Зимбабве?
– Ага, раскололся, бедолага, под пытками. Ладно, я серь-ёзно. На старой мельнице, во дворе асфальт провалился. Дыра огромная и какой-то ход вглубь уходит и в сторону. Пока никто туда не совался, боятся. Ждут каких-то специалистов, спелео-логов, что ли, из Киева. Надо бы нам раньше них успеть. А сна-чала нужно забежать к Бахрову.
– Понял. Я с тобой. Слушай, это… а как ты меня нашёл? Номер как узнал?
– А ты забыл, где живёшь? Тоже мне, секрет Полишинеля! В нашем-то городе…
Вернув телефон на место, Капитонов спешно принялся одеваться.
– Идти мне нужно. Ситуация там интересная вырисовыва-ется. Сейчас с Дубиной к Бахрову сходим.
– Подожди, я с тобой, – сказала Эдит, расправляя надетые трусики.

Старый фантаст гостям обрадовался, особенно – Эдит. Одёрнул пиджак и протянул ладонь.
– Григорий.
Капитонов стёр улыбку ладонью, Дубинский, ничего не за-метив, принялся сбивчиво рассказывать о происшествии на старой мельнице.
Григорий Афанасьевич распечатал новую пачку «Примы», закурил.
– В Одессе доводилось мне слышать такую историю. Ле-генду, можно сказать, – заговорил он неспешно. – Жил в городе старый капитан и участвовал он в своё время в спасении «Ти-таника». Мало того, он первым услышал SOS и первым прибыл на своём судне к месту катастрофы. Разумеется, первые спа-сённые пассажиры – его заслуга. Английская королева его от-метила – подарила крупную статуэтку, точную копию «Титани-ка» из чистого золота.
– Король, – вставил эрудит Дубинский.
– Что, Вова? – спросил Бахров.
– Король, говорю, у них правил в девятьсот двенадцатом, – последовало уточнение. – Георг V. Саксен-Кобург-Готская династия.
– Ах, да, – согласился фантаст. – Вот что значит поддать-ся обаянию легенды. Впрочем, неважно. А когда в войну в Одессу входили румыны, капитан поручил служанке спрятать вещицу. Та взяла и спрятала где-то в катакомбах. Ищут статуэтку по сей день. И спелеологи, и следопыты, и все кому не лень.
– А у служанки спросить не пробовали? – сдержанно поинтересовался Капитонов. – Пальчики, скажем, в дверях зажать… Может, она её в ломбард снесла.
– Ну, не знаю, – развёл руками Григорий Афанасьевич. – Вроде пропала служанка куда-то. Одно слово – легенда! Так я вот к чему. Бессистемный поиск вряд ли даст желаемые результаты. То, что это тот самый подземный ход, – не факт. Как не факт его существование вообще.
– Но попробовать-то надо! – загорелся Дубинский. – Если вздумал Мазепа прятать клад, то зачем ему идти в чисто поле и копать яму? Не лучше ли сделать это в готовом подземелье? В те годы, вполне возможно, о нём знали все. Нужно рискнуть!
– Конечно, нужно, – согласился Бахров. – Когда пойдёте?
– А вот сегодня и пойдём. Вадик, ты как?
– А что я? Я готов.
– Тогда – с Богом! – не без пафоса подытожил именитый писатель.
Молчавшая до этой минуты Эдит подала голос:
– С Богом и не только – я тоже пойду.