«Золотые огоньки», рассказ

Позабыв про мяч, Чик протянул к птичке руку, но только вспугнул её. Птичка перелетела на соседний куст и снова взглянула в его сторону – пойдёт следом или нет? Чик пошёл. Теперь-то он понимал, что она делала это специально, но в тот момент думал о другом: жалел, что в карманах не было ни зёрнышка, чтобы подманить её поближе.

Вот так он и оказался у воды. А когда птичка исчезла, вместо неё появился страшный дед, который ловко утащил его за собой на дно, не успел Чик даже толком испугаться…

«Я утопленник, – понял Чик и горько заплакал; отражение в зеркале мигнуло и пропало. – В тот день я утонул, а потом вновь очнулся, но не около дома, а по другую сторону – в страшном лесу, из которого нет выхода».

Вот почему он не помнил ничего о себе и о доме; вот почему только найдя маму, он должен снова покинуть её, теперь уже навсегда.

Когда Чик немного успокоился, он всё-таки решился и переступил лунный луч, чтобы в последний раз прикоснуться к маме. Он поцеловал её в тёплый лоб и улыбнулся, глядя, как морщинка исчезает, а мамино лицо приобретает спокойный, умиротворённый вид. Он долго смотрел на неё, чтобы запомнить каждую чёрточку, а потом снова ушёл.

20. На распутье

Дедушка Шикша ждал его на том же месте, где они расстались, и Чик, как бы ни было на душе пусто и тоскливо, этому только обрадовался.

– Что будет теперь с мамой? – спросил он, боясь оглядываться назад.

– Она уедет отсюда на очень долгое время, – всегда суровый дедушка Шикша ответил непривычно ласково. – Всё это время ты удерживал её в этом доме. Она не могла оставить его, пока вы не попрощаетесь.

В глазах снова защипало, и Чик не смог сдержать всхлип.

– Но с ней всё теперь будет хорошо?

– Не волнуйся, малыш. – Дедушка Шикша мягко коснулся клювом его плеча. – Она всегда будет твоей мамой.

– Но куда же мне идти? У меня больше нет дома.

– Хочешь, живи со мной, на мельнице. Будем чаи вечерами пить, да с малиной, с клюквой. А Водяниковых внучек не бойся. Хоть и баловницы они, а девки ласковые. Станешь братом им, заботиться будут: и тоску, когда нужно, разгонят, и приголубят, и колыбельную споют. Хорошо заживём.

Чик задумался. Он с лёгкостью представил, как заходящее солнце золотит мельничье колесо и падает, рассыпаясь на кусочки, в воду. А водяницы расчёсывают свои длинные прекрасные волосы и без слов напевают мелодии, от которых замирает сердце. Так спокойно на Водяниковой мельнице, так уютно. Можно сидеть на крылечке, пока на небе не загорятся звёзды, долго говорить по душам, а потом спать, зарывшись с головой в душистое сено. До самого скончания времён.

Не хватает только мягкого сияния золотых огоньков. Да компании весёлого Гуша.

– Спасибо, дедушка, – сказал Чик. – Но кажется, я только что понял, где меня очень-очень ждут. Это тут, совсем рядом.

Ворон усмехнулся, будто и не ждал другого ответа:

– Так тому и быть. – Он расправил крылья, приготовившись взлететь. – Прощаться не будем, потому что ещё не раз свидимся. В гости прилечу, буду приглядывать за тобой. Но за Черту всё-таки без лишней надобности не ходи. Болотник – дед злопамятный, как выйдет из трясины, долго ещё будет зуб точить на тебя.

– Обещаю, – улыбнулся Чик и снова вошёл в воду, на этот раз зная, что его за ней ждёт.

21. Снова дома

Время было позднее – далеко за полночь, однако квакуши не спали. Они толпились от мала до велика вокруг концертной площадки, но не для того, чтобы распевать песни. Чик прислушался к их разговорам и очень удивился: квакуши держали совет.

Папаша Тугобрюх выступал со своей кочки важно, со всей серьёзностью, а вокруг то и дело поднимался беспокойный гомон.

– Это преступление против всего нашего народа!

– Ему не место среди нас!