«Повесть о людях и о себе», (часть 2)

 Сначала Абрамова дотошно правила:

– Тут сильно быстро закончилось. Пишете: она легла в постель. А что, не разделась? Надо все очень-очень подробно описывать.

Меня это бесило. Пишу штрихами, оставляя читателю простор для домысливания. А тут, как оковы, – пропиши все. Как ждала. Что думала. Как перекладывала посуду на столике…

Правда, третировали меня недолго – лишь пару глав так писала. Потом, когда я втянулась, выработав стиль и скорость письма, опека ослабла. Теперь она сама с интересом ждала новую главу.

– Знаете, в бухгалтерии догадались, что тот врач и есть загадочный незнакомец.

– А, они «догадались»! Так мы его сейчас отстраним, – смеялась я и поворачивала сюжет в другую сторону.

– Ко мне пришла молоденькая журналистка, она здесь на практике, и попросила «книгу, из которой вы публикуете главы, – рассказывала Галина Дементьевна. – Я ей говорю, что книга еще не написана, а она не верит: а что, автор – живой?

Мы хохотали.

Повалили письма. В «Забаве» была рубрика «Знакомства», и вместе с объявлениями читатели присылали и свои отзывы. «Королеву…» читали – и с огромным интересом.

Нераспроданные экземпляры газеты Абрамова презентовала всем, кто появлялся в редакции, и люди, прочитав одну из глав, приходили за следующей в киоск…

Я писала как сумасшедшая. Оказалось, что может пригодиться все, весь мой жизненный опыт – впечатления, воспоминания. Я описала весь Кировоград, всех знакомых… Незадолго до этого какое-то время мне довелось торговать на рынке одесскими тряпками, что я тщательно ото всех скрывала. Наш «бизнес» не продержался и четырех месяцев: это было не наше, и муж  вскоре нашел другое дело. Мы вышли из торговли с убытком, но какой опыт это мне дало! Несколько глав было посвящено рынку. Моя героиня, оставшись без гроша, соглашалась на работу реализатора.

Я придвигала столик на колесиках, на котором стоял компьютер, к глубокому креслу, угнезживалась в нем и начинала писать. Нужно было каждую неделю давать материал в достаточном количестве для разворота, а на это требовалось время. Но только его и не хватало: идей и тем, поворотов и образов было предостаточно! Мне словно кто-то диктовал сверху, и оставалось только записывать. Сейчас даже представить не могу, как я сумела увязать все ниточки романа, ведь в апреле, когда вышла первая глава, я не подозревала, что будет с моей героиней в ноябрьских главах!

Вошла соседка. Она выписывала газету и была в курсе повествования. Я печатала. Подняла на нее глаза.

– Ну, ты даешь!.. – начала она. – Я много знаю, но ты знаешь больше!

Я чуть не замурлыкала, предвкушая, что она скажет, как тонко я понимаю людей и как точно это описываю…

– Ты знаешь все цены на базаре! – мечтательно протянула она. – Сколько на каком товаре приваривают… Какой процент прибыли…

Это после глав о торговле… О рынке…

Вот так… О, читатели!..

Позже я и ее описала, но в том отвратительном образе она себя не узнала…

С Абрамовой мы обсуждали детали, которые я знать не могла: где Ирина работает, что делает бухгалтер предприятия, сколько может стоит норковая шуба… Мне потом надоело изобретать велосипед, и я стала описывать свою среду. Моя героиня начала писать рассказы и ей даже удавалось получать гонорары… в отличие от меня.

Впрочем, гонорар мне платили. Я получала мизерную сумму, но не в обиде за это на Галину Дементьевну: времена были тяжелые, тираж не слишком большой, и я с благодарностью принимала то, что она мне платила. Заходя в бухгалтерию, выслушивала отзывы работающих в редакции женщин, которые взахлеб читали «Полынь»:

– А чем же закончится? Долго еще?

– Это – как скажете. Если надоело читать – сейчас устрою ей автомобильную катастрофу и поставлю точку, – смеялась я.

- Не надо! Пишите! Мы ждем продолжения.

И я писала… Не думала, что объем уже превзошел все, написанное мной ранее, и что повесть переросла в роман… Скажи мне сразу, что надо написать роман, – не осмелилась бы… А так – незаметно… Спасибо Абрамовой, я после этого перестала бояться крупной формы, научилась мыслить ею…

Меня уже никто не сдерживал, я писала, что хотела. Она редактировала – исправляла опечатки, иногда – ошибки: на старом компе у меня не работал редактор, и  в пылу некогда было думать о запятых. Иногда дописывала пару строк без моего ведома, и я морщилась, находя их в тексте. Приходилось мириться: хозяин – барин… Сюжет повернул в такое русло, которое и не планировалось. Вплетала в него, как в венок, все свои воспоминания, мечты, обиды и победы… Написала главу о литераторах: знакомый повел героиню на вечеринку, где гуляла литературная богема.

И тут-то я оторвалась! Описала всех. Ехидно, жестоко.

Антонина Коринь как раз пришла в редакцию во время выхода именно этой главы, и Абрамова снадбила ее номером.

Антонина Михайловна романа не читала. С самого начала она как-то неприятно была поражена столь тесным моим сотрудничеством с «Забавой». А тут в руки дали номер-памфлет…

Я пришла на «Степ», когда уже заседание началось. Тихо села с краю, прочла стишок…

– Молчишь? – сказала Коринь. – Наблюдаешь? Она нас всех описала!

– Вы же все равно не читаете, – отмахнулась я.

– Вы столько пишете, что мы не успеваем читать!

Меня удивила такая реакция. Памфлет памфлетом, но ничего оскорбительного там не было. Скорее – смех над собой, над нашими чаяниями, мечтами, амбициями…

После студии вся компания собралась в кафе. Мой муж уезжал в командировку, и я не могла задерживаться.

– Ухожу, – попрощалась я со всеми.

– …писать? – съязвила Коринь.

Моя героиня начала писать фантастику под видом переводов из иностранной литературы, и ее ждал быстрый успех…

Я заклинала судьбу: а вдруг это станет пророчеством? А вдруг и у меня получится? Мне столько хочется сказать, а вдруг я буду услышана?