«Девяносто первый или путь в бронзу», роман

Мы уже обмолвились о том, как трудно переносил Вадик Капитонов окружающее многолюдье. Он и теперь намеревался под шумок сбежать, но услышав, что вот-вот должен явиться кагэбэшный начальник, решил остаться и потерпеть – не каж-дый день увидишь живого комитетчика.
 Труженик службы тыла пришёл вовремя. Плотный, корот-кая стрижка, черты лица – взглядом не зацепишься. Мужик как мужик, настоящий чекист. Рассказывал недолго и неинтересно. И впрямь – что интересного? Работа, она и есть работа.
– А есть ли у вас внештатные осведомители? – спросили с амфитеатра.
– Стукачи, – прошамкал Хохленко.
– Разумеется, мы прибегаем к помощи наших сознатель-ных граждан, – реплику бывалого зэка гэбэшник оставил без внимания. – Наша служба всегда работала на благо народа, и опираться в свой деятельности на народ – для нас вполне естественно. У нас даже почтовый ящик висит, рядом с входной дверью. Весной и осенью битком набитый. В общем, когда психические заболевания обостряются.
Ожидаемого эффекта встреча не произвела. Раскрытия кровавых тайн ГБ во всех душераздирающих подробностях не случилось. Человека в штатском следовало отпустить с миром, но заводской инженер, сидящий во втором ряду, поднял руку.
– А вы помните, как четыре года назад на нашем заводе работали итальянцы?
– Помню, – сдержанно ответил чекист.
– А помните, как мы хотели организовать им выходной, вывезти на турбазу?
– Что-то припоминаю.
– Мы просили у вас разрешения, и вы вроде бы дали доб-ро, а потом в пятницу, без пятнадцати пять, позвонили и сказа-ли, что нужно ехать с письмом в областной комитет, брать у них разрешение. Помните?
– Ну… таков порядок…
– А помните…
Никто из присутствующих ещё не понял, к чему клонит за-водчанин, но тот уже поднялся с места, приосанился, добавив, казалось, в росте, и закончил громко и веско:
– …помните, как вас тогда по телефону послали?
– В смысле? Куда послали? – потерял уверенность коми-тетчик.
– Куда-куда? Туда, куда надо. Помните?
– Ну… даже не знаю… вспоминается ерунда какая-то…
– Так вот, – инженер горделиво обвёл взглядом аудито-рию. – Вас тогда послали, и послал вас я!
В наступившей тишине гэбэшник сгрёб в папку какие-то бумаги, пробормотал нечто похожее на «спасибо за внимание» и вышел в дверь. Второй участник диалога продолжал победо-носно оглядываться по сторонам. Видимо, Дубинскому пред-стояло теперь девальвировать выходку защитника потребите-лей Томина и признать, что демократия пришла в Степановск четыре года назад, в миг, когда выматерили по телефону на-чальника городского отдела КГБ. 
Но Дубинский сменил тему:
– Друзья, хотелось бы сегодня рассмотреть ещё один во-прос. Как вы знаете, ещё в январе этого года с карты СССР ис-чезло название Куйбышев. Теперь город снова называется Са-мара. Не пора ли и нам выйти к городской власти с требовани-ем вернуть нашему городу исконное имя – Успенск?
Аудитория зашумела. Посыпались реплики – «правильно», «давно пора», «надо подумать», «ни в коем случае».
– Вспомните, наконец, – продолжал Дубинский, – как здо-рово изложил суть вопроса Иосиф Бродский. 

Хочу, чтоб дали Бога ради,
Как в шапку брошенную медь,
Родившемуся в Ленинграде
В Санкт-Петербурге умереть!

Сейчас там Анатолий Собчак проводит определённую ра-боту. И вообще, кто такой Степанов? Профессиональный рево-люционер, подпольная кличка Циркач. Он даже не уроженец Успенска. Свалился, говорят, в цирке, а, как выяснилось, нам на голову. Да, трагическая гибель, да, ушёл довольно молодым, но наш-то город причём?..
 – А я по детству ещё Яблокову помню, Аглаю, – подня-лась чья-то рука. – Всё её по школам таскали, на встречи с пионерами. Как ни праздник, так и Аглая. Достала, спасу нет! Всё рассказывала, как они со Степановым в подполье готовили революцию в Успенске.
– Помню и я, – затряс бородой Хохленко, – старую вешал-ку…
Призывая к порядку, Дубинский поднял руку.
– А ещё у нас присутствует городской активист и участ-ник… общественных движений Вадим Капитонов. Ему слово.
Капитонов оторопел, но догадался, что нужно встать. Он как-то притерпелся к заполненной людьми комнате, но произно-сить речи никак не собирался.
– Я, собственно говоря… с биографией Степанова знаком мало. Ничего он мне плохого не сделал. Аглаю Михайловну я тоже в детстве не раз слушал, но, слава Богу, стороной прошло. Непонятно, что они там готовили, если, всем известно: революция, как и повсюду в провинции, в Успенск пришла по телеграфу. Просто, думаю вот, если назвали город Успенском – значит, Успенск и не иначе.
Пошумели ещё, но в конце концов предложение Дубинского приняли, что и отметили в протоколе заседания.

– Останься, Вадик! Ты так редко заходишь, в последнее время.
Они уже стояли в прихожей. Руки Эдит легко теребили по-ломанную «молнию» куртки Капитонова.
– Да, понимаешь, мне ещё сегодня с Дубинским увидеться надо. Он говорит, что одной петиции в исполком мало. Нужно собрать инициативную группу, чтоб занималась переименованием, нужно…
– Боже! Опять этот Дубинский! Я начинаю его ненавидеть.
– А ты, Эдик? – Он нашёл губами ухо женщины, в одно ка-сание поцеловал мочку. – Ты со мной? Поможешь мне? Мы вернём этому городу его имя.
– Какой же ты, Капитонов! Мне твоя идея совершенно не нравится. Я родилась в Степановске, живу в нём, чего мне ещё надо? А ты начнёшь теперь сотрясать воздух со своим Дубин-ским. Я против Успенска. Поэтому… поэтому я с тобой! Я помо-гу тебе, Капитонов!