«ООО, или клуб любителей жизни и искусства», роман

Нижние обитатели на чердаке не бывали никогда, но имели там влиятельные  знакомства, которыми, правда, вряд ли когда могли воспользоваться.

Чердак, этот волшебный чердак — вершина ограниченного Богом мироздания. Дальше идти некуда, дальше крыша, а еще дальше — небо. С чердака можно только упасть — вверх или вниз. Выбор за героем или за автором. Но автор не хочет крайностей. Автор начинает с этого волшебного чердака осторожненько, чтоб не поломать ноги ни себе, ни своим героям, спускать их вниз.
Оговоримся сразу: низ и верх в глазах у Бога иные, нежели у человека. Глаза, видать, иной оптикой снабжены.

Дописать роман Камелии долго не удавалось. Никак не получалось найти общий язык с героями. Они так устали, что уже не хотели ни жить, ни любить, ни умирать.    

И она, как кукушка, решила отказаться от них, приступив к написанию заказного сценария к сериалу о психбольнице. Конечно, Кеном Кизи она себя не считала, но свить себе гнездо в этом жанре все же попыталась.

На ее письменном столе можно было увидеть разбросанные листки бумаги с карандашными набросками, которые еще не были занесены в компьютер. Там можно было прочесть следующее:
   

На приеме у психиатра:

Пациент. Есть ли место у Христа за пазухой?

Доктор. Это вам не ячейку в банке открыть. Для вас пока нет.

Пациент. Неужели все занято?

Доктор. Ну почему же? Избранные тоже уходят. Бог снимает рубашку, выворачивает ее и полощет во Вселенной. Свято место пусто не бывает. Главное — успеть.

У Камелии нигде — ни в душе, ни в доме тоже не было пустых мест. Все, что с ней происходило, имело вес, место и назначение, складываясь в судьбу последовательно и аккуратно, как белье в большом платяном шкафу.       

После того как умер ее кот Мурчик, а это случилось сразу после отъезда отца, животных в доме несколько лет не было. Потом они появились даже в избытке. Ее ученики, почувствовав любовь учительницы ко всякой живности, буквально забрасывали ее живыми подарками. Так у нее в квартире появились попугаи, рыбки, а через некоторое время и коты, которые, скажем, не всегда уживались со своими соседями, особенно когда ими оказывались мужчины.
 

Мужчины с Камелией не жили — они у нее квартировали. (Своеобразная  компенсация энергии ин для взаимодействия с противоположной стихией.) Это был ее неосознанный выбор. Потенциальные квартиранты, как комары, кружили вокруг ее теплого тела. Каким-то непонятным чутьем обнаруживая ее, они пристраивались уверенно, будто заранее знали, что махать руками, отгоняя их, она не будет.

По течению ее жизни можно было даже рассматривать причинно-следственные связи.

Пошла как-то сдавать бутылки, а вернулась домой без бутылок, без денег, но не одна. Как выстрел в спину из пистолета с глушителем — тихий голос:

— Слышь, мам, забери меня домой, плохо мне.

Обернулась. Не старый, лежит, подняться не может, а голову неплохо так держит и глазами мир прощупывает, как младенец. «Что делать?» — сама себе вопрос задает. — «Что — что? — отвечает. — На ноги ставить надо, опору человеку дать. Может, и обнаружит мир его, потерявшегося».  

Привела, отмыла, накормила, комнату выделила, ключи от квартиры дала.

Нюся была в ужасе, но понимала, что ее ужас в Камелию не проникнет, будет отскакивать, как пуля от бронированной двери.
Нюся так и рассказывала впоследствии: «Странно, он за целый месяц, сколько жил у нее, ничего из квартиры не вынес…» 

Он был тихим и пушистым, как большой кот, особого ухода не требовал, не мешал, не гадил где попадя.

Это может показаться странным, но у него была хорошая, как сейчас говорят, энергетика. Ее мощность была даже сильнее, чем у котов. И главное, Муза признавала его. Она как никогда была щедра в его присутствии. Входя в дом, как обычно, ночью, сначала она склонялась над его постелью, поправляла сползшее на пол одеяло и лишь потом приближалась к Камелии, даря ей вдохновение особо насыщенное и возвышенное.