«ООО, или клуб любителей жизни и искусства», роман

коль я не овладею сим искусством,

то стану бедной, старой и больной.

И это все произошло со мной.

Нюся овладела сим искусством, но богатой не стала. Недавно она вернулась из гастрольной поездки в Италию. А что, скажите, оставалось делать? От единственного и неповторимого мужа у Нюси был сын. Он быстро вырос и начал, не переставая, жениться. В отличие от своей матери, он не признавал отношений вне брака. Он их просто не понимал. Нюся лелеяла надежду, что вот-вот, ну годок-другой, и сынок все поймет и сможет остановиться, но надежда эта была им глубоко и надежно захоронена. От четвертой жены у сыночка месяц назад родилась девочка — Софийка, четвертая Нюсина внучка. И всех их нужно было одевать и кормить. Нюся везде успевала. Она преподавала в консерватории, давала частные уроки, играла в ресторане. Да, да. Может быть, вы думаете, что нельзя нести в жующие массы классику? Очень даже можно, если у тебя есть талант. Она создала трио — флейта, скрипка и фортепиано. И это трио давало такого жару, что у публики повышались одновременно аппетит с интеллектом. Прекрасное, как известно, возбуждает. Отдельные посетители вообще разучились есть без музыкального сопровождения, даже дома. Мужчины давили на своих жен, требуя изысканной приправы к домашним блюдам. Они так прямо и заявляли: без Шопена и Моцарта я это есть не буду. От Гершвина и Пьяццоллы, кстати, тоже не отказывались. Ресторан получил новый виток популярности. Клиенты надевали бабочки и шли в ресторан, как в филармонию. 
 

Когда-то в детстве, когда ей было десять, она убежала из дому. Это был обыкновенный протест, вызов родителям, если хотите. На заявление о том, что она не пойдет ни в какую музыкальную школу, мать отреагировала спокойно — просто отшлепала и закрыла в комнате. Нюся долго стучала в дверь — руками, затем ногами — никто на нее не обращал внимания. 

«Ах, так? — подумала она. — Вы еще пожалеете об этом».

А жили они всего-то на втором этаже, а окна никто и не думал закрывать, а железная лесенка, по которой можно было спуститься вниз, находилась справа, в одном шаге от Нюсиного окна. И какое решение могла она принять? Конечно, единственно верное: убегу, куда глаза глядят, и больше вы меня никогда не увидите. Такой вот романтизм. Никакого плана у нее не было. Все, что с ней происходило впоследствии, было обусловлено случайными, или скорее спонтанными действиями.

Как только она спустилась вниз, глаза ее увидели автобус под номером 28, которым она не раз ездила с мамой в гости к ее брату Саше — Нюсиному дяде. Лучшего нельзя было и ожидать. К сожалению, дяди дома не оказалось, но это нисколько не смутило беглянку. Она точно знала, где его можно будет отыскать. Дядя Саша был театрал, работал режиссером в районном Дворце культуры, руководил театром глухонемых. Это было совсем рядом, в двух кварталах от его дома. В его театре Нюся уже бывала, и ей там нравилось. Незаметно пробравшись в зал, она погрузилась в темноту задних рядов и затаилась. Репетиция была в разгаре. Ставилась «Женитьба» Гоголя.  Пьесы Нюся не знала, но то, что происходило на сцене, так захватило ее, что она чуть не запела от восторга. Это было как раз то, чего ей так не хватало в последнее время, —  тишина, волшебная пластичная и в то же время музыкальная тишина. В ее жизни было слишком много резких шумов и звуков, и это, пусть и короткое, отрешение от них было несомненным благом. Три часа прошли как один миг. Пока шло такое же тихое, как и спектакль, обсуждение, Нюся неожиданно заснула. Дядя, попрощавшись с актерами, уже направился к выходу, а Нюся так и осталась бы незамеченной, если бы не костюмерша. Она выходила последней и на лежащих на кресле костюмах увидела спящую Нюсю.  

Конечно, ее в тот же вечер вернули маме.

А наутро, проснувшись в хорошем настроении, она позавтракала, сложила ноты в папку, и весело напевая «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку», как ни в чем не бывало, отправилась в музыкальную школу…  

Нюся много читала. Это вошло в привычку. Она была уже совсем взрослой, когда в руки ей попал Ницше. Удивить ее он, конечно, смог, но влюбить в себя, как некоторых из ее приятелей, — нет. Она находила много интересного в его высказываниях, но использовала в жизни всего пару цитат.

Когда кто-то из писателей просил ее оценить новый роман, она гордо произносила:       

«Из всего написанного я люблю только то, что кто-либо написал своею собственною кровью. Пиши кровью: и ты постигнешь, что кровь есть дух. Так говорил Заратустра».