«Диагностика», рассказы

Второе, что он сделал, — повесил занавески.  Он бы в любом случае их повесил, но теперь вешал с особым чувством злорадства: вот,  напротив, на балконе, стоит эта мусульманская корова, hoofddoek*,  — и что? а вот хрен она его теперь увидит! она  не увидит  его жизнь за этой занавеской, никогда не увидит!

И третье... Третье — он теперь вглядывается, желая того или нет, в лица всех мусульманок. Это нервное, что ли?  Тик? Может, сходить к психологу?

А вчера, на рынке,  мельком, он  увидел женщину в чёрном никабе. Она шла с мужем. Она обожгла его глазами Мансуры!  Это ты, Мансура? или это не ты?!  Взгляд —  как в прорези танкового прицела.

_________________

* «Головной платок» (нидерл.). Кличка мусульманок.

КРЕМЛЁВСКИЕ КАПЛИ

В кухоньке царит уютный лекарственный запах старческой немощи. Почти как в аптеке, только со слабым ароматом картофельного супа.

Синий зимний вечер. Медленная капля из рукомойника ритмично разбивает тишину дома. За окошком, в свете луны, — сугроб снега дорос аж до крыши беседки.

Дед, сидящий за столом в прикухонной комнатке,  важно надевает очки. Берёт в руки «Невскую зарю». Это местная газетка, и она прошлогодняя, но деда интересует «подвальчик» — поучительные житейские истории.

— Иван Козельников, — бодро начинает он, — был передовым рабочим завода  «Красный сталепрокатчик», однако, рюмка за рюмкой,  пристрастился к зелёному змию…

Бабушка печально кивает головой.

— И вот, день за днём, стал он пропивать вещи из дома. Дошло и до валеночков пятилетнего сына, Васятки…

—  Они до электрической лампочки пропить могут, — со знанием дела говорю я.

— А Васятка очень хотел поиграть с детишками во дворе. Те весело катались на санках с ледяной горки…

Я смотрю в окно на гору снега возле беседки. И зачем людям нужны компании?  Мне с этой горкой интересно наедине…

— И вот решил Васятка побежать во двор, как есть, босиком…

—  А мишугинэ киндер!! — с ужасом вскрикивает бабушка.

—  Долго-долго катался Васятка с ледяной горки — и обморозил ножки. Пришлось отправлять его в больницу… А там оказалось, что у ребёнка уже гангрена обморожения, нижние конечности ему пришлось ампутировать…

— Это как?.. — тревожно смотрит на меня бабушка.

— Отрезать, значит, — жёстко говорю я (с пяти лет читающая Медицинскую энциклопедию).  

Старики начинают сдержанно плакать. Пока ещё — сдержанно.

— И вот, — сквозь горловые спазмы пропихивает словеса дед, — приходит Иван Козельников к своему сыну в больницу и приносит ему новые валеночки… Протрезвел, жалко стало ребёнка… А ребёнок ему говорит…

Тут дед уже захлёбывается, слёзы щёлкают по газетке… Бабушкино мягкое ясноглазое лицо искажается отчаянным плачем…

—   …а ребёнок ему говорит: — «Спасибо тебе, папа, за валеночки…  Но у меня нет… у меня больше нет… моих но… но…но…же…нек…»

Старики рыдают в голос. Дед, хватаясь за стол, за стену, за печку, за косяк двери, шаркает в кухню накапать себе и бабушке «Кремлёвских». Эти капли — единственная спиртосодержащая жидкость в нашем доме.