«ООО, или клуб любителей жизни и искусства», роман

Светлана Заготова

Так что мысли нужно было круто развернуть. Куда это годится, если они не переставали давить на мозг, даже после того как он перемещал их на бумагу.         

Уже два дня Роберт находился в творческом возбуждении. Вдохновение последние годы посещало его все реже, сказывалась многолетняя журналистская работа, а писать без вдохновения Роберт считал кощунственным, поэтому, почуяв приступообразные предвестники, он усаживался за стол и немедленно зачинал роман. Вначале он его чертил. К слову, первое его образование было техническим. Вы спросите, как можно начертить роман? Не знаю. А вот Роберт знал. И вчера с вечера и весь сегодняшний день он вдохновенно чертил роман.       

Все живое представилось ему вдруг в виде того самого древа, можно сказать, родового, выброшенного ураганом из Эдема и прижившегося на чужой земле. Роберт провел первую линию и начертил дерево. «Если так, — подумал он, — то источник боли следует искать в корне. Что же может служить у нас корнем? Ну, конечно же, акт рождения — получение от Бога подорожной». И Роберт начертил Бога. А ствол — это наша устойчивость, иммунитет, что ли. В общем, приспособляемость. А ветви, стало быть, — это группы по интересам, группировки, маленькие мафии — семьи, так сказать, ячейки в разных смыслах этого слова — от пчелиного до человеческого — такие, как наш клуб. И Роберт начертил соты. Скажем, их шестиугольная геометрическая гармония далась ему слишком легко, обошлось без претенциозных абстракций и проекций. Но черчение так возбудило его, что он даже затащил в спальню Елизавету Дмитриевну и совершил срочный, незапланированный акт любви, после чего посчитал, что теперь имеет право мучить ее своими грандиозными замыслами. Нетрудно догадаться, что замыслам было отведено гораздо больше времени, чем любви. Но вдруг он потерял нить, занервничал, требовал, чтобы жена немедленно вспомнила то, что он сам только что забыл. Дважды про себя он назвал ее бестолковой. Вслух произносить такое в их семье было табу. Елизавета Дмитриевна упиралась, она ничего не понимала в черчении, она молила его вернуться к простым семейным радостям и пойти поужинать. Не помогло. Ничто не спасало и не спасло бы Елизавету Дмитриевну от ее перевозбужденного мужа, если б не тот самый звонок из клуба.     

 

Глубоко погрузившись в себя, как дайвер в поисках потерянной коралловой нити, Роберт заметил, что пришел, лишь тогда, когда споткнулся о ступеньку и чуть было не сбил с ног Юду.

— Ну ты даешь, старик! — заулыбался оживившийся Юда, когда Роберт протянул ему руку.

Он тряс ее так долго, как будто они не виделись вчера на именинах Василия Петровича, редактора «Шахтерской столицы» — самой крупной газеты в городе. 

  

***
Дмитрий Сергеевич Скубченко хороший парень, умный, талантливый, не всегда везучий, журналист, функционер, поэт.

 

— Слушай, ты когда-нибудь женишься на мне? 

Она выронила эту фразу случайно, произнесла ее тихо-тихо, быстро-быстро, как бы невзначай. Но увидев его глаза, пожалела о ней, съежившись в своей неловкости до родимого пятна на его правой руке. А время пошло…     

— Ты ли задаешь мне этот вопрос? — Митя был удивлен.

— Я. Вернее, мое второе Я. — Она намекала, что в принципе все можно оставить как прежде. 

— Мы так не договаривались. Второе, третье. Сколько их у тебя?

— Во мне нас много, — она еще пробовала шутить. 

— Ты бы представила всех сразу.

— Сразу не интересно.  

— Ну хорошо, тогда последний вопрос: они тоже едят?

Он не намекал на материальные трудности. Он готов был прокормить еще троих. Но оценить его шутку она не успела. 

К столику подошел официант:

— Хотите чего-нибудь еще?

— Нет, спасибо, — ответили они в один голос.    

Она доедала мороженое, он допивал вино, когда раздался телефонный звонок.

Страницы