«Твори, выдумывай, пробуй», повесть

 – Роман Львович, не разочаровывайте меня. Вы умный человек. Неужели у вас хоть раз возникла мысль, что все это, – надавил полковник голосом, – может быть случайностью? Или цепью совпадений?
 – Не-ет! Не-ет! Я не то! Не о том! Я думал, игры маньяка! Клуб маньяков! Садистов! Тайное общество! А вы мне сейчас! О программе! Как же так можно? За что? За что, черт… Бог бы вас покарал?!
 – Для взбесившегося маньяка это было слишком масштабно, не так ли? Конечно, это не игры садистов. Это специально разработанная психотерапевтическая программа. Новое слово в гештальт-терапии. Что-то вроде психодрамы. Так и называется: «Твори, выдумывай, пробуй!» За что? Даже смешон ваш вопрос. За «адреналинчик», Роман Львович. За обращение вашего таланта на совершенно непотребные идеи и сюжеты. За бездумное смакование мерзостей. Недостойное великой русской литературы. Как, вы все еще полагаете, что «адреналинчику» людям надо? 
У Грифа начались конвульсии от первого же звука в слове «адреналинчик». За конвульсиями с удовлетворениями следил полковник Головной. 
 – Вижу, что вы со мной согласны. Ваше творческое кредо полностью изменилось. Прекрасно. Лишний повод убедиться в компетентности наших специалистов. Короче, Роман Львович: мы даем вам шанс исправиться. Здесь есть все, что нужно для плодотворного труда. Кормить вас будут, лечить тоже. Садитесь, пишите роман, такой, в котором заинтересована страна. А лучше два или три. Нам нужны позитивные книги, формирующие молодежи правильное мировоззрение. Таким образом, как говорится, вы закрепите свое выздоровление. Ну, не прямо сейчас. Когда почувствуете себя в силе. Скажем, завтра. Послезавтра. 
 – А домой? Когда же я домой попаду?
 – В приглашении же было сказано: доставим по окончании всех мероприятий. Напишете нам книги – и свободны. Домой отвезем. Как обещали. Но сейчас, по-хорошему, вам домой нельзя. Это будет прерывание лечения. Чревато непредсказуемыми последствиями. Мы заинтересованы в вашем здоровье. Телесном и духовном. Чтобы быть уверенными: в мир вернется полноценная, гармоничная личность. Большой и светлый писатель. 
 – Так вы уверены, что я в мир вернусь? 
 – Разумеется. Будете только иногда приходить, делиться соображениями о будущих романах. Не сюда. Здесь у нас что-то вроде стационара. Со здоровыми людьми встречаемся в неофициальной обстановке. Наши специалисты вам подскажут, если опять в вашем творчестве будет что-то не так. Но я надеюсь, этого не случится. Вы мне нравитесь.
 – А жена? – понял внезапно Гриф, что его слегка тревожило, какую мысль он не смог додумать. – Как ей сообщить, что я жив? Она ведь, наверное, с ума сходит! Можно, я позвоню домой?..
 – Это мы берем на себя. С женами проводим беседу. Наши специалисты умеют объяснять…
В глазах Грифа остекленел бешеный ужас, его руки сами собой зашарили по забинтованным шрамам.
 – Роман Львович, вы совершенно неправильно поняли. Исключительно вербальная, очень доходчивая беседа. На выбор – по телефону или лично. Как решит ваша супруга. Деликатная, безопасная беседа. Мое слово. До сих пор в нашей практике все члены семей наших пациентов понимали и соглашались с нами. Согласитесь, эффективное лечение в наши дни – и редкость, и роскошь. А тут близким ставят мозги на место бесплатно. 
 – Но вы же говорите: роман, два или три! Это же… это на год-два для меня! А как Вета жить будет? Она не работает! Пропадет без меня! – кажется, Гриф «заразился» телеграфной манерой речи полковника Головного. 
 – Это продумано, Роман Львович. Мы даем нечто вроде пенсии членам семей пациентов. Тем, кто сам не работает. 
 – Скажите, товарищ полковник… или лучше господин?
 – Можно просто Максим Федорович. 
 – Спасибо. Максим Федорович, не в первый раз я слышу: вам, всем. Я не один тут, очевидно. Сколько нас, пациентов? Кто они? Все тоже писатели? Артисты? Художники?
 – Это для вас не важно. Вы отвечаете за свой участок работы. Ну, хорошо, не дуйтесь. Да, в основном творческая братия. Властители умов, так сказать.
Гриф снова забился в судорогах.
 – Так-так, понимаю. Отличный результат! – отметил Максим Федорович. – Еще вопросы, Роман Львович?
 – А о чем писать? 
 – Вот, пожалуйста, – широким жестом обвел Головной всю комнату. – Сюжеты наглядной агитации, выбирайте любые. Безо всякой символики и лишних уровней смысла. Что видите – о том пишете. В таком творчестве заинтересована русская текущая литература! А не в страшилках ваших. Не в дряни всякой. Ведь правда, Роман Львович, вы теперь сами поняли: вы писали дрянь?
 – Дрянь, – прошептал писатель, ловя в гудящей башке, кто, когда, кому и по какому поводу говорил слегка иными словами нечто подобное. 
А полковник Головной такими тонкостями не маялся. 
 – Ну, вот и договорились. Вам картинки видны? Или принести очки? Вы не волнуйтесь, что о вас забудут. Вы под присмотром, как у заботливой няни. Все ваши нужды – как на ладони. Так требуются очки?
 – Нет, спасибо, – убито прошелестел Гриф. И посмотрел на картинки внимательнее, потому что от него явно этого ждали.