«Венера Урбинская», повесть

Случилось это на третьи сутки. Утопленник оказался известным адвокатом, наткнулась на него женщина, пришедшая убирать двор. Пару дней я находился в напряжении, но спустя неделю, успокоившись, вернулся к привычной жизни. В моем случае, если не считать времени на сон, она состоит на восемьдесят процентов из работы. Оставшиеся двадцать приходятся на чтение и игру в шахматы против компьютера. Назвав меня мизантропом, вы едва ли ошибетесь, но время от времени случается, что мне надоедает такая жизнь. Тогда, назначив себе отпуск, я отправляюсь куда глаза глядят. Зарабатываю неплохо, и это позволяет повидать мир, в котором, как выяснилось, есть много интересного. Например, мировые музеи, шедеврами которых поневоле заболеваешь, причем лекарства от этой болезни не существует. Так же, как и от любой другой наркозависимости, заставляющей тебя постоянно приобретать новую дозу. Но не перебираться же в музей жить! Вот так я и стал коллекционером, нелегальным, конечно, потому что легально приобрести картину настоящего мастера могут позволить себе разве что нувориши. В зарубежных поездках меня, как правило, сопровождают симпатичные молодые женщины, легкий характер которых позволяет это маленькое безрассудство. А поскольку вне работы я доброжелателен и остроумен, все они здорово обманываются на мой счет. И после поездки пытаются продолжить отношения. К их удивлению, по возвращении мое поведение резко меняется, так что разрыв происходит сам собой, причем в сжатые сроки. Таким образом, во мне мирно уживаются два разных человека с диаметрально противоположными наклонностями, что делает жизнь только интереснее.

История с утопленником выбила эти две личности из привычного ритма: настроиться на работу по-настоящему не удавалось, а работать вполсилы – себя не уважать. Но отправиться в отпуск, когда тебя разыскивает правосудие, было бы верхом беспечности, я же – человек осмотрительный. Правда, осмотрительные люди обычно не попадают в ситуацию, когда их разыскивает закон. С этим нужно было что-то делать, но ни одной здравой мысли в голову не приходило. А в отсутствие здравых мыслей рождаются сомнительные идеи. Например, попробовать самому разыскать убийц. В отличие от правоохранителей, я знал, что их двое, а голос женщины запомнил на всю жизнь. Оставалось выяснить ее личность, что было задачей трудной, но не невыполнимой. Начинать следовало с версии «служебный роман». Уже вечером я сидел в кафе с одноклассницей, выбравшей юридическую карьеру. Убитого она знала неплохо, но, главное, была вхожа в адвокатскую контору, владельцем которой он являлся. Моя гипотеза показалась ей притянутой за уши.

– Не замечала, чтобы он был падок на женщин. Ты бы видел его сотрудниц – страшнее атомной войны. Нет, скорее всего, причина убийства – профессиональная деятельность, – сказала она задумчиво.

Здравое предположение, но в таком случае все мои умозаключения не стоили и ломаного гроша. И хотя одноклассница уверила меня, что в полиции в первую очередь разрабатывают именно эту версию, мне все же удалось уговорить ее наведаться следующим утром в контору убитого. Дама заурядной внешности ждала нас внутри. Но разговора не получилось, откровенничать она не стала, продемонстрировав профессиональную выучку. Визит наш был бы совершенно бесполезным, не обрати я внимание на фотографии, украшавшие письменный стол хозяина конторы. На одной он стоял рядом с могучим бородачом на фоне леса, причем оба держали в руках двустволки. Вторая была сделана прямо в кабинете: адвокат за рабочим столом в окружении двух женщин. Одна из них – ныне работающая, а вот вторая… Что-то в ее лице казалось знакомым, но что именно? Сотрудница неохотно сообщила, что зовут незнакомку Лиза, три года назад она пару-тройку месяцев выполняла обязанности секретарши. Понятно, что стать причиной гибели бывшего шефа она не могла за давностью лет, но я все равно не мог отвести глаз от ее лица. К расследованию это отношения не имело, дело было в самой Лизе.

Наконец-то я вспомнил, где видел ее. Вернее, не ее, а юную нагую женщину, возлежащую на смятой постели с букетом роз в правой руке. Запечатленная Тицианом, она поразила меня, когда я бродил по Галерее Уффици во Флоренции. Сходство Лизы с Венерой Урбинской было несомненным, хотя и не абсолютным. Русоволосая, на фотографии она выглядела трогательно-беззащитной, в то время как та, обнаженная, смотрела на мир иначе – с почти бесстыдным любопытством, словно интересуясь, насколько впечатляет вас ее совершенное тело. И лишь ладонь, прикрывающая лобок, свидетельствовала о целомудрии. Но какими бы разными или похожими они ни были, заинтересовавшись в свое время одной из них, я не мог теперь не заинтересоваться и второй. И страстно желал увидеть ее воочию. Разумеется, за три года Лиза могла измениться – подурнеть, растолстеть, родить ребятишек или пристраститься к алкоголю, но отказавшись от поиска, я бы убил в своей душе то, чего в ней никогда раньше не было, – интереса, выходящего за рамки ни к чему не обязывающих отношений.