«Янтарная комната», роман

Именно так всё и было. Впервые Рита поступила по-своему, против воли мужа. Нет, она не перестала его бояться. Где-то глубоко-глубоко внутри всё равно боялась. Но вдруг сказала себе, что она взрослый человек, самостоятельный, имеет право на собственные желания и поступки. Захочу второго ребёнка – и рожу. Захочу учиться – и пойду.

Она имела обыкновение о каждой мелочи советоваться с Сашенькой. И на сей раз тоже спросила: "Как тебе кажется: папа будет рад, если мы сделаем ему сюрприз? Вот вернётся он из рейса – и узнает, что у нас скоро будет маленький…" И Сашенька ответила, что, конечно же, он будет рад.

По фигуре матери ничего нельзя было заметить. Но Сашенька сразу почувствовала присутствие нового существа. И ещё она чувствовала, что это не просто сюрприз, а какое-то сложное решение. Самой Сашеньке очень хотелось сестричку. И чтобы мама пошла учиться – тоже хотелось.

Сашеньке был совершенно ясен ход наивных маминых мыслей. Она понимала и то, что отец не станет относиться к маме лучше, если мама поступит в какой-нибудь там ТЕХНИКУМ. Отец и так любил мать. Настолько, насколько вообще мог кого-нибудь любить.

В общем-то, никто из их знакомых не относился к своей жене лучше – кроме Константина, конечно. Но в любви Константина Сашеньке мерещилось что-то больное, неестественное. Будто Константин обязан любить Зою, обязан восхищаться ею. Мама ничего такого не замечала. Сравнивала, сравнивала… И завидовала Зое.

Больше, чем маму, отец любил только её, Сашеньку. От этого Сашенька вечно чувствовала себя слегка виноватой.

Она была благодарна отцу за то, что он балует маму, покупает ей подарки, куда-то возит... С жадностью отмечала любой знак привязанности отца к матери. Просто-таки накопляла, коллекционировала мелкие признаки теплоты. Пожал руку! Похлопал по локтю! Обнял за плечи!

Она знала, что отец скучает по матери – как скучают по дому. Что дом для отца значит очень, очень много. Гораздо больше, чем для других людей.

Иногда Сашенька задавала себе вопрос: а вдруг мама кажется себе чем-то… равноценным их маленькому балкончику? Светлым окнам, высокому потолку, солнечным пятнам на паркетном полу. Нравится ли ей быть наравне с балкончиком?

И вот теперь мама, по-видимому, надеялась с помощью техникума возвыситься над всем этим. Сашеньке было так жалко её!

Конечно же, техникум ничего не изменил. Отец удивился, но в целом одобрил. И с главным сюрпризом не очень-то получилось.

Рита поднималась по трапу с большим букетом и огромным животом. При виде её живота все почему-то растерялись. И как-то с трудом вернулись к заведённому порядку, к старому ритуалу. Конфеты... Ракушки… Статуэтки… Сашенькин портрет, который отец торжественно открутил от стены – с тем, чтобы в следующий рейс прикрепить новый.

Сашенька очень беспокоилась и присматривалась к отцу. Несколько раз он странно дёргал головой – очевидно, в ответ на собственные мысли. Он вёл себя так… будто мама вдруг пошутила – не смешно и не совсем прилично. И ещё было видно, как он быстро на что-то решается. Перестраивается. Снова и снова делает усилие, пытаясь разогнать эту свою замкнутость, заставляет себя встряхнуться, стать ясным и бодрым.

Сашенька не знала, что можно для него сделать, но изо всех сил старалась помочь. Была особенно ласкова, вешалась ему на шею, тёрлась носом о его нос, щекотала ресничками его ладонь. И повторяла, повторяла на разные лады – как хорошо, как замечательно иметь сестричку. Или братика.

Братика ей хотелось меньше. Ясно, почему: место братика было уже отчасти занято Серёжей. В любом случае она предчувствовала – да нет, не предчувствовала, а знала – что человечек, растущий внутри материнского тела, – очень важное для её жизни существо. Что, отодвигаясь к левой половинке окна, укладываясь в самом углу дивана, присаживаясь на краешек стула – она бессознательно освобождала место для него, для грядущего КОГО-ТО. Чудесного, заранее любимого. Может быть, даже более любимого, чем отец.

Тогда, в каюте, она вдруг заметила, как висит её портрет… Не в центре простенка, а сбоку, нескладно. Сразу ясно стало, что и это неспроста: если рядом повесить ещё один, всё получится совершенно симметрично, красиво и правильно.

Конечно же, Сашенька ничего отцу не сказала. Но в следующий рейс он действительно взял с собой два портрета и повесил их точно так, как представляла себе Сашенька.

6

"Девочка моя, ну что, теперь тебе не одиноко?"

"Мне никогда не бывает одиноко, папа. И раньше не бывало. Хотя… Всё-таки признаюсь тебе: мне всегда немножко страшно. Я чувствую под собой… воду. Как будто этот пол, весь этот дом, двор – всё вокруг легко покачивается у меня под ногами, стоит на твёрдой и холодной толще воды – зелёной воды, синей воды, чёрной воды. Там, в глубине – страшные рыбы и разные подводные чудеса. А ещё ниже – те самые руки… Они тянутся к тебе, ко мне. Даже к маленькой Юльке.

Юлька помогает мне ждать тебя. Помогает мне бояться за тебя. Вот она, рядом. Стоит на табуреточке и смотрит в окно, на дождь. Какой-то неряшливый сегодня дождь, нерадивый. Бросит наотмашь несколько грязных капель – и снова перестаёт. Вроде как… кто-то велел ему идти, а ему не хочется. Он думает, что идти ему незачем. Ни к чему.

Бедный дождь! Бедная Юлька! Она стоит рядом и смотрит куда-то вдаль. Наверное, просто подражает мне. Иногда оборачивается. То ли ждёт от меня одобрения, то ли хочет знать, что надо делать дальше. Продолжать ли смотреть в этот странный дождь. Она такая терпеливая...