«Високосный дневник», повесть

Гоша оказался отменным помощником. Вдвоем с Юлькой они выполнили кучу бабушкиных поручений – от доставки продуктов и посуды до чистки картошки. Правда, к кручению голубцов Гошу не допустили: для традиционных беляевских голубчиков величиной с мизинчик у него были слишком большие руки. Но Гоша пригодился и здесь, он развлекал анекдотами целый взвод «голубцовых» мастериц, но не менее забавными были и его рассказы об учебе в мореходном училище.

Юлька хохотала вместе со всеми. И спокойствие снизошло в ее душу.

– Нет, я не верю, это какой-то фарс! Они что, наяву расписались? И теперь вот этот Мыкола и наша Танька – муж и жена? Ущипни меня, может, я сплю?  – шептала Юлька Гоше, когда фотограф выстроил гостей для исторического фото.

– Не цепляйся к нему, хлопец как хлопец, ну разве что какой-то замызганный… Ты учти, если бы не их свадьба, мы не встретились бы сейчас!

И Юлька, обрадовавшись этим словам, мысленно ухватилась за них, как за спасательный круг. Она вложила свои пальцы в его руку, он робко сжал их и не выпускал до самого «вылета птички».

Произносили тосты, пили, ели, кричали «горько!» и снова ели, пили и танцевали.

– Ох! Я та-а-к натрескался, что сейчас лопну, так что лучше давай сбежим на прогулку, – предложил Гоша, и Юлька согласно кивнула головой.

Они ушли, держась за руки. В свадебной сутолоке никто не заметил их исчезновения, кроме вездесущей бабушки. Она одобряюще махнула оглянувшейся, чтобы посмотреть на нее, Юльке.

– Такый хороший мальчик цэй Гошик Катин, такый самостоятельный, серьезный, бэручкый, так вин мэни наравыться. И Люлечке дуже пидходыть! Хай дитям бог помогае! – сказала бабушка сидевшей рядом с ней старушке.

– Небо заразилось ветрянкой, – предположила Юлька, задрав голову.

Охваченное звездной хворью небо закружилось над Юлькиной головой, когда Гоша подхватил ее на руки и понес по какому-то переулку, затихшему перед утренним пробуждением. Юлька пожаловалась, что устала, и у нее болят ножки. Для нее стало открытием, что капризничать, оказывается, приятно. И Гошин жадный поцелуй заставил понять, что любовь может дарить нежность, покой и чувство защищенности.

Петушино-коровий, кукарекающе-мычащий рассвет принес обильную росу, и Юлькины босоножки совсем промокли. Было пасмурно и – наверное, поэтому – темно. Ночные путники приближались к бабушкиному дому, перед которым чернел опустевший свадебный шатер.

– Пойдем спать, а то дождик начинается, – зевнув, предложила Юлька.

Они дошли до шатра. На заборе у калитки висели два дождевика, а на траве стояли две пары резиновых сапог.

– Твоя бабушка о нас позаботилась – спасибо ей! Правильная старушка! Теперь просто грех идти спать, погуляем еще полчасика! – попросил Гоша, набрасывая на Юлькины плечи широкий дождевик.

В автобусе Юлька дремала, прижавшись щекой к Гошиному загорелому плечу. Гоша увозил ее в Одессу. Он собирался в рейс через три дня, а у Юльки осталось двое суток выходных, и они запланировали провести их вместе. Гоша снова влюбился в Юльку. Он важно сказал: «Моя детская любовь к тебе повзрослела и вышла из берегов».

 Оказавшись у Гоши дома, Юлька восхитилась невиданных размеров аквариумом.

– Это папин. Он в рейсе сейчас. Я чайник поставлю, перекусим: пошнёраем по шхерам – что-то найдем, – пообещал Гоша, как заправский морской волк. Так говорил Юлькин дядя, старый китобой.

 Гоша возился в кухне, пока Юлька была погружена в созерцание глухого водного мира, заключенного в стеклянные стены комнатного моря.

В кресле, где сидела Юлька, лежала небольшая книжечка «Сонеты Адама Мицкевича» с торчащей закладкой – открыткой «С 1 Мая». Юлька машинально открыла книгу.

 Мне грустно, милая! Ужели ты должна

 Стыдиться прошлого и гнать воспоминанья?

 Ужель душа твоя за  все свои старанья