«Бурдебач», сказка (отрывок)

Не помня себя от ужаса, мальчик кинулся к воде. Она была просто ледяной, но беглец этого даже не заметил. Он чувствовал на своей спине тяжелое дыхание преследователей. Кто-то схватил Никиту за плечи, он вырвался, но его шеи все же успели легонько коснуться чьи-то холодные губы. Движения ребенка замедлились, контуры предметов перед глазами поплыли. «Так вот как они высасывают силы», – вяло подумал Ник. Его ноги подогнулись, и беглец рухнул лицом в ручей. На его плечи снова легли чьи-то руки. Еще одни схватили за ноги. Кто-то тащил вперед, кто-то назад… Неожиданно вода начала стремительно прибывать. В мгновение ока маленький ручеек превратился в бурную реку, несущую траву и листья. Сзади послышались вопли нявок, они выкрикивали проклятья, а к рукам, держащим мальчика за плечи, присоединились еще одни, потом еще, и все они дружно поволокли его вниз. Почувствовав, что задыхается, Никита потерял сознание.

Он очнулся в большом помещении. Стены вокруг светились приятным зеленоватым светом, и он не сразу понял, что они стеклянные, а точнее – хрустальные. Хрустальными были также пол и потолок, инкрустированные изображениями диковинных растений и рыб. Никита лежал на мягкой постели, укрытый пушистым одеялом из водорослей, рядом на стеклянном столике стоял запотевший кувшин с чистой водой. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта.

– Как вы могли его сюда притащить?!! – возмущался глубокий мужской голос. – Это же ЖИВОЙ человеческий ребенок, к тому же МАЛЬЧИК! Ты что, не знаешь, что в наш дворец мальчикам нельзя – даже утопленникам?

«Утопленникам?» Никита побледнел.

– Какая безответственность! – продолжал голос. – И что за драка с нявками?! А если бы я не подоспел и не прорвал бобровую плотину? Если бы я не смыл всю эту шушеру в болото?! Да могло случиться все что угодно – это же сущие бандиты! Не понимаю, как Хозяйка вообще терпит их в нашем лесу. Ты о сестрах подумала? Они же еще совсем маленькие!

– Отец, сестры сами пришли мне на помощь, – тихо, но уверенно оправдывался мелодичный женский голос. – А этот мальчик… Я не могла отдать его нявкам. Он кинулся мне на помощь, когда один из этих хулиганов начал приставать ко мне в «Трех желудях».

– Мне всегда не нравилась твоя работа в этом баре. Там ошивается всякий сброд, – снова заговорил мужской голос, но уже не так категорично. – Откуда там вообще взялся ребенок?

– Ума не приложу, – ответила русалка-певица, ибо это, конечно же, была она. – Теперь ты понимаешь, почему я не могла его бросить?

– Все равно это очень плохо. Ты кашу заварила, а мне расхлебывать, – мужчина тяжело вздохнул.

Никита был так слаб, что у него не было сил даже испугаться, а не мешало бы. Сквозь прозрачную стену было видно, что мужской голос принадлежит гигантскому, по Никитиным меркам, мужчине, с громадным, как у ящера, хвостом и кожистыми крыльями. Правда, по мере приближения к двери отец певицы плавно уменьшался. У него были светлые, длинные, чуть зеленоватые волосы и прозрачные ярко-зеленые глаза. Одет он был во что-то вроде длинной жилетки, стянутой на поясе золотым шнуром.

– Ну, что? Оклемался? – спросил хозяин хрустального дворца, кладя мальчику руку на лоб. Ник попытался сесть.

– Лежи, лежи, – остановил его вошедший. – Нявки над тобой хорошо поработали. Сейчас мои дочки лечебный отвар принесут. Будем знакомиться. Я – водяной.

У Никиты отвисла челюсть.

– Настоящий водяной? Из сказки? – растерянно переспросил он, чем вызвал у посетителя веселый смех.

– Нет, из озера, – ответил он. – А ты откуда взялся? Только не врать!

Прикрывать Матвея у Ника не было никакого желания. «Жалкий трус! Подлый предатель! – хмурясь, думал он. – Интересно, что же такое пообещали ему нявки за предательство друга? Хотя какой я ему друг?..» Кроме того, отец русалки смотрел так сурово, что соврать у мальчика просто не хватило бы духу. Он рассказал все как есть.

– Та-а-ак… – задумчиво протянул водяной, беря со столика кувшин. Он несколько раз провел над ним рукой, что-то пробормотал, и поверхность воды заволокло туманом. Еще через несколько секунд туман рассеялся. Спаситель Никиты заглянул в сосуд, довольно хмыкнул и поднес его к лицу мальчика:

– Посмотри – твой бурдебач?