«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Сложные впечатления оставила у Фомы встреча с недав-но вернувшимся из астраханской ссылки Степаном Шаумяном, которую организовали ему товарищи. Непросто сложился раз-говор, совсем непросто.
Руководитель Бакинского комитета РСДРП, известный в партийном подполье как Сурен, в те дни готовил очередную стачку, отчего испытывал острую нехватку времени. К тому же, идея принять участие в судьбе боевика из дружины, деятель-ность которой курировал Джугашвили, не вызвала у него боль-шого восторга. Тем не менее, путь с Кавказа в Россию лежал через Баку, и Степан Георгиевич отказать тифлисским больше-викам не смог. Встречу назначили в Губернаторском саду, на скамье рядом с гипсовой статуей Терпсихоры.
– Наслышан, наслышан о ваших геройствах. – Шаумян улыбнулся, пожимая молодому человеку руку. – Чем могу?
Фома отметил, что по-русски его собеседник разговарива-ет без малейшего акцента.
– Мне нужно уехать с Кавказа, товарищ Сурен. – К разго-вору Циркач готовился долго и теперь пытался следовать намеченному плану. – После побега из Метеха оставаться здесь небезопасно. Участие в нескольких эксах, к тому же… Я готов послужить партии, но делать это лучше на свободе, нежели в тюрьме.
– Понимаю, товарищ, – кивнул Шаумян. – Но деятельные, проверенные люди нужны нам и здесь. Мы готовим серьёзную стачку, каждый человек на счету. Вы могли бы остаться здесь, в Баку, перейдя на нелегальное положение, и помогать нам.
– Добывать деньги?
– Нет. Вести пропаганду среди рабочих. Практика экспро-приаций осуждена и запрещена резолюцией съезда. Сейчас нужны другие методы.
– Но… – Хотел возразить Фома и не нашёл подходящих доводов. – Я полгода прожил в Батуме на нелегальном положе-нии, в глубоком подполье. Скучное занятие…
– Стачку понадобится охранять, – перебил его Шаумян. – От городовых, от казаков. С вашими физическими данными и вашей отвагой трудно придумать занятие веселее.
– Не знаю даже… Наша группа решила, что я должен уе-хать.
– Ну, хорошо. А что вы хотите от меня? – Шаумян сощу-рился. – Купить вам билет на поезд?
– Не надо. Это я сам. – Смутился Фома. – Я хотел бы… С вашими связями… Одним словом, мне сказали, что мною заин-тересовался Ильич. Хочет со мной познакомиться…
– А Господь Бог случайно не хочет с вами познакомиться? И вообще, кто вам это сказал? – резко спросил Шаумян.
– Камо. Он ездил к Ильичу и рассказывал ему обо мне…
– Сенька, что ли? – расхохотался Степан Георгиевич. – Ну, это известный фантазёр. Боюсь вас огорчить…
Шаумян умолк, – по дорожке за ближней клумбой прошли двое городовых, – откинулся на спинку скамьи, прикрыл глаза и даже улыбнулся блаженно. Сидят двое мужчин в саду, наслаждаются весенними ароматами – что в этом такого?
– …Боюсь вас огорчить, – продолжил Сурен, глядя вслед удаляющимся полицейским, – но чтобы встретиться с Ильичём, вам придётся добиваться свидания с ним в Краковской тюрьме.
– Вот это незадача! Не знал я. – Смутился Циркач. – Ну, тогда… – Он замялся. – Я хотел бы увидеться с Лошадью.
– Однако! Вас хорошо подготовили, товарищ. – Веселье покинуло бакинского лидера. – Лошадь – это серьёзно. Впро-чем, мы здесь предпочитаем называть его Никитичем. Он рабо-тал здесь, наши товарищи его помнят и уважают.
Шаумян задумался на миг и вдруг спросил:
– А почему бы вам не обратиться к Кобе? Кажется, он имел непосредственное отношение к вашей боевой группе.
– Я не знаю, где его искать. – Потупился Фома. – И вооб-ще… Не хочется мне с ним встречаться.
– Понимаю, – неожиданно согласился Шаумян и умолк, вспомнив подробности своего ареста в девятьсот девятом году. И по сей день ходили в среде кавказских большевиков неподтверждённые, но и не опровергнутые слухи о сотрудничестве Иосифа Джугашвили с охранкой. Во всяком случае, когда Степана Шаумяна арестовали, единоличным лидером большевистского Закавказья остался Коба. Вопрос «кому это выгодно?» с повестки дня не снял ещё никто..
– Ну, хорошо, – вновь заговорил Шаумян. – И всё же – по-чему я? Почему вас направили именно ко мне?
– Так ведь не осталось никого в Тифлисе. Только рядовые бойцы. Остальные – кто в ссылке, кто на каторге. Симон еле смертной казни избежал, сейчас – в тюрьме, в Харькове. А у вас – связи.
– Логично, – кивнул Степан Георгиевич. – Я черкну записку к Никитичу. Без подписи. В случае опасности – уничтожьте. Кстати, Никитич живёт в России легально, и моя записка может повредить не ему, а вам. А теперь записывайте адрес. Хотя нет, товарищ, лучше запоминайте…