«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Степанов шагал по Трубниковскому переулку. Народный комиссар по делам национальностей товарищ Сталин ждал его, согласно предварительной договоренности, в 14.00. Перед вы-ходом из гостиницы ещё раз проверил наган, машинально пере-считал патроны.
Неожиданная неприятность подстерегла в приёмной нар-кома – его обыскали. Не обыскали даже, но предложили перед входом в кабинет сдать на хранение оружие. К Сталину Фома вошёл без нагана.
– Здравствуй, Циркач! Здравствуй, дорогой! Познакомь-тесь, товарищи: мой давний друг и соратник, Фома Степанов.
Находящиеся здесь же, в кабинете, товарищи Товстуха и Калинин сдержанно покивали.
– Ты просил о встрече? Говори, что хотел. У нас здесь нет секретов.
Фома растерялся. Оставшись без нагана, он не находил в их беседе ни малейшего смысла. Спросил:
– Ты знаешь, Иосиф, что случилось с Симоном?
– Конечно, знаю. Какая нелепая случайность. Какая утра-та, мне очень жаль.
О чём говорили ещё, Степанов запомнил плохо – мешала саднящая в душе досада. «Только бы не выдать себя! Если он заметит, если догадается, – тогда крышка мне, а эта сволочь останется жить». Наконец Сталин сказал:
– Есть у нас для тебя, Фома, задание. Очень важное, кому попало не поручишь. Намечаем мы запустить стратостат. Пер-вый в мире. Утереть нос заносчивому буржуйскому Западу…
Фома отметил, что в повадках Коба не изменился – ни ра-зу не посмотрел собеседнику в глаза.
– …Авиаторов и учёных у нас хватает. Но партия не может оставить такое событие без внимания. Ты полетишь тоже, Фома, этаким воздушным комиссаром. К тому же, у тебя имеется определённый опыт. – Он оглянулся на Товстуху с Калининым. – Но пусть это остаётся нашей с тобой маленькой тайной. Наберёте нужную высоту и обратно, домой. Мы устроим вам торжественную встречу.
«Вот тут я тебя, падла, и… В небе оружие не отберут. Ут-рём нос Западу, собирай народ Коба! На людях, оно и лучше. Обычного убийства для тебя мало, ты заслужил – казнь!»
– Я согласен, товарищ Сталин. Почту за честь выполнить задание партии.
– Вот и отлично! Ступай!
Когда за Степановым закрылась дверь, Сталин неспешно вернулся за стол и снял телефонную трубку.
– Соедините с товарищем Петерсом… Яков, у тебя есть кто-нибудь из авиационных механиков. Чтоб разбирался, пони-маешь, о чём я, да? Есть? Имеется для него работёнка, в Кун-цево. Ты зайди ко мне, обсудим…

Прости, брат!

Ни шатко ни валко близился к завершению тот нелёгкий год, как близится теперь к развязке наше повествование.
Уже никто и ничто не спасло бы великое государство с журчащим названием-аббревиатурой – CCCР. Если в перспек-тиве исторических возможностей вместо одного президентского кресла замаячит пятнадцать, то желающих их занять не остановит никто и ничто. А если представить вокруг президентского кресла сотни три-четыре кресел поменьше, но тоже удобных? Если вообразить себе тысячу портфелей и несколько тысяч служебных дач и автомобилей? И всё это рядом, дома, а не в далёкой Москве… Снимем же шляпы и почтим светлую память Советского Союза.
Степановск готовился к референдуму в поддержку независимости Украины и к выборам её Президента. Помимо этого, в бюллетень для голосования планировалось включить вопрос: какое имя должен носить город, Успенск или Степановск?
Ни по одному из вопросов до самого дня референдума единого мнения у горожан не сложилось.

– От выборов до выборов человеческая глупость почти незаметна, – рассуждал Григорий Афанасьевич Бахров. – Я и без выборов нормально себя чувствовал. Правда, если не счи-тать войны, радикулита и курева этого проклятого, от которого не могу избавиться. Но президент тут, думаю, не поможет…

– Я за демократию, – категорически заявил Гренкин. – По-чему у нас воровать позволено только коммунистам? Нужно, чтобы воровать могли все! Вот это демократия! А выборы?.. Ни на какие выборы я не пойду! Я волеизъявлению предпочитаю семяизвержение.
– И кто ты после этого? – задушевно спросил Капитонов. – Семяизвергай себе на здоровье, но вы же обещали меня под-держать насчёт Успенска.
– Я не обещал, – открестился Гренкин. – Это Скороход обещал, пусть он и голосует.
– Да пошёл ты!.. – подвёл Капитонов черту беседе.

Исчез из поля зрения завсегдатаев пивбара Сашка Горе-вой. Это вовсе не означало, что он изжил в себе пристрастие к определённым напиткам. Означало это, что Сашка перешёл в иное социальное сословие, по неписанным правилам которого появление в демократических заведениях не является прилич-ным. Выражаясь проще, Горевой заделался бизнесменом. У неприкаянного степановского обывателя объявился влиятельный родственник в Киеве. Он дал Сашке денег для успешного старта и обозначил нужные связи. Без малейших душевных терзаний расстался Горевой с заводом железобетонных изделий, а в городке заработали два пошивочных цеха и мастерская по тонировке автомобильных стёкол. В интервью газете «Степановский вестник» новоявленный предприниматель заявил: «Грядущая независимость уже мешает молодому отечественному бизнесу. На границах республики появились таможенные посты, движе-нию товаров противостоят новые бюрократические рогатки. Тем не менее, я приду на референдум и проголосую за независи-мость, потому что верю в будущее Украины и жду введения на-циональной валюты, стабильной и конвертируемой». Не дож-дался – автоматная очередь киллера сразила Сашку Горевого три года спустя. Впрочем, мы, пережившие девяностые, конвертируемой гривны не дождались тоже.