«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Первого декабря Вадик Капитонов поднялся с постели в прекрасном настроении и боевом состоянии духа. Набрал но-мер Дубинского.
– Привет, Салават Юлаев! Проснулся? Что делаем, куда направляемся?
– М-м, в восемь утра! Куда направляемся? Никуда не на-правляемся. Что могли, мы уже сделали.
– Так что теперь, дома сидеть?
– Ну, не знаю. Агитация сегодня не только уже бесполез-на, но и запрещена. Нет, выйдем, конечно, попозже, заглянем на какой-нибудь избирательный… Короче, дай поспать, Вадик.
Сплюнув в адрес гудков отбоя, Капитонов позвонил Толе Скороходову…
Декабрь и есть декабрь. Какое там настроение не окрыли-ло с утра Вадика, вид зимнего города особой радости в душу не привнёс. Серые дома и голые деревья, схваченная морозцем бугристая грязь под ногами, присыпанные не устоявшимся снегом газоны, ветер, крикливые вороны. Или галки – не разберёшься без орнитолога.
Приятели побродили немного по городским улицам.
– Может, в кино сходим? Ты «Дикую орхидею» видел?
– Не видел, анонс видел по телевизору. Целыми днями: торговая биржа «Алиса» и «Дикая орхидея».
– Да, это говорит не в пользу того, чтобы идти её смот-реть. Да к тому же, она – на вечерних сеансах.
– Слушай, чего мудрствовать, пошли в пивбар, туда на утренний сеанс пускают.
В пивбаре Капитонов пренебрёг запретами и принялся агитировать многочисленных знакомых пойти и проголосовать за Успенск. Ему казалось, – и наверное, не без оснований, – что действие установленных государством правил не распростра-няется на злачные, истинно демократические заведения.
Знакомые соглашались, кивали понимающе и никуда не торопились.
– А может, водчонкой догонимся? – вкрадчиво поинтере-совался Скороходов.
– А деньги?
– У нувориша нашего возьмём, у Сашки Горевого.
– Ага, найдёшь его, как же, нувориша! Да и не желательно мне сегодня. Договорились после обеда с Дубинским встретиться.
Дубинский действительно появился в баре во второй по-ловине дня. Вбежал и застыл у входа, вглядываясь в пьющие пиво компании. Капитонов поднял руку.
– Что стряслось?
– Завал полный!
– То у тебя провал, то завал. Ты уже определись как-нибудь, Вова. – Говорил Вадик довольно расслабленно, хотя уже понял: стряслось что-то нешуточное.
– Ты слышал, что в нашу часть перекинули полк из Чехо-словакии? – спросил Дубинский.
– Ну, слышал что-то. Ну, и что?
– Вот и я – что-то, где-то. А это – не наши люди. Они при-дут на выборы и проголосуют за Степановск. Не зря Ленин учил: нужно посылать агитаторов в армию.
– Ленин много чему учил, – проворчал Капитонов. – Ладно, что ж теперь? Как случится, так и случится. Пойдём хоть сами проголосуем. Толян, у тебя паспорт с собой?
– А ты помнишь, как мы в марте на референдум ездили? – невозмутимо отозвался Скороходов. – Так я его с тех пор и не выкладывал. Сходим, только давай хоть пиво допьём…
Шли, оскользаясь на обледенелых тротуарах. Спустились по Ломоносовской, свернули на Клары Цеткин. Ещё не стемнело, и в сквере, у текстильного техникума, виднелись люди, много людей.
– Военные… – рассмотрел Скороходов.
– И надо же, на нашем участке, – сплюнул Дубинский.
– Вперёд! Народ и армия едины! – вспомнил Капитонов. К чему вспомнил?
Вблизи стало ясно: бойцы уже проголосовали и толпились теперь, сбившись в отдельные кружки, покуривая, смеясь и толкаясь, чтобы согреться.
– Целый строй пришёл, – рассказала вахтёрша. – Как за-топали, я думала, война!
– Да не больше батальона, всего-навсего, – прикинул на глаз Вадик.
– А офицеры? А семьи? Проиграли мы, короче, – обеску-ражено махнул рукой Дубинский и тронул за плечо спускающе-гося по лестнице сержанта. – Вы за кого голосовали, молодой человек?
– За Кравчука! За Украину! За Степановск! – радостно до-ложил воин.
– А за Степановск почему?
– А за что ж ещё? Там ещё написали, как его, Успенск ка-кой-то. Так я и не знаю, что это за херня такая.
– Ясно, – вздохнули активисты группы «К верховьям».
– Строиться! – зычно гаркнул невидимый старшина. – В колонну по четыре становись!
Солдаты ушли как положено: молодёжь – впереди, в ногу; старослужащие – в хвосте, кто во что горазд.
Явилась ранняя декабрьская темень. В участок ещё захо-дили запоздавшие избиратели, разговаривать с ними не имело смысла.
– Пойдем хоть сами проголосуем, что ли, – встрепенулся Дубинский…
– …Я же говорил, водки выпить надо, – разделил настрое-ние приятелей Скороходов.
Носком ботинка Капитонов сбивал со ступеньки ледышки. Скуповатый язвенник Дубинский достал четвертную. «Откопал клад, точно!» – отметил Вадик.
Донёсшийся из темноты шум сообщил о приближении лю-дей. Менее организованных, чем военные. Из-за деревьев скве-ра донеслось:

– А я нашёл другую,
Хоть не люблю, но целую…

– Свадьба, что ли? – предположил Дубинский. – Похоже.
Большая, человек из тридцати, компания высыпала на ос-вещённую площадку перед крыльцом техникума.
– Да какая ж свадьба? Одни бабы!
Действительно, к дверям в избирательный участок при-ближались женщины, разгорячённые, весёлые, красивые в су-мерках. На пределе голосовых возможностей пели:

– Губы твои как маки,
Платье по моде носишь…
Капитонов даже головой покачал, силясь прогнать наваж-дение – впереди компании, в распахнутой шубке, вдохновенно забросив назад голову, вышагивала Эдит.
– Ну? Кому тут нужно помочь? – Она чмокнула Вадика в щёку. – Смотри, какой электорат! Принимай!
Хотелось бы добавить, что подруги Эдит проголосовали организованно, но можно ли говорить о какой-то организованно-сти, когда речь идёт о подвыпивших, загулявших женщинах? Наконец компания как-то сгруппировалась у крыльца. Эдит снова потянулась к Вадику с поцелуем, угодила в подбородок.
– Извини, я сегодня с девчонками…
В конце аллеи грянуло и понеслось к мрачному небу: