«Девяносто первый или путь в бронзу», роман

Молодые люди остановились.
– Как всегда – самое вкусное подают на десерт. Ну-ка, ну-ка?
– Над романом я сейчас работаю. Вроде бы занимался литературой, собирал материал и вдруг залез в такие дебри, что назад уже никак. Скорее всего, клад зарыл Мазепа. Приез-жал он в Успенск вместе с Петром, и вряд ли смог бы тогда спокойно делишки свои обтяпать. Присутствие царя-батюшки не позволило бы. Вывод? Гетман посещал город неоднократно, по всей вероятности, инкогнито, и тайник здесь соорудил в другой раз, подальше от запорожских урок. О чём историкам нашим неизвестно. Я, по-моему, сейчас как никто близок к разгадке. Во всяком случае, я уже докопался, почему в Успенске оказался ротмистр Айнаровский.
– И почему?
– Рановато, ребята. Я ещё должен кое-что выяснить. По-том расскажу. Ну, всего вам доброго!

Бомбы просто так не взрываются

Извозчика отпустили, наказав ему вернуться через три часа. Прошли мимо заброшенных конюшен Успенского гусарского полка и спустились по пологому склону в неглубокую широкую балку, где и находилось некогда войсковое стрельбище. На другой, отвесной стороне оврага виднелась меловая стена, а у её подножия – изрешечённые пулями деревянные щиты.
Симон сбросил сюртук, подобрал меловой обломок и, очертив на щите круг, навёл в центре жирную точку.
– Вот. Точка попал – хорошо, за круг попал – совсем пло-хо.
Он достал из саквояжа наган и вручил его Фоме.
– Смотри, заряжен. Стрелять легко, не бойся. Мушка под цель, и не дыши – тяни к себе вот этот крючок. Сейчас покажу.
Симон вынул маузер, принял стойку и вогнал несколько пуль в белую точку.
– Теперь ты давай.
Фома, копируя действия наставника, выстрелил.
– Э-э, зачем два глаза закрыл? Один закрывать надо. Ещё давай.
Расстреляв барабан, Степанов вопросительно глянул на учителя. Тот цокнул языком.
– Для первый раз хорошо. Молодец.
– Дай ещё патронов.
– Мало осталось. Из Франции возил. На барабан ещё дам.
Фома старательно выпустил в мишень две пули и вдруг застыл, опустив ствол.
– Послушай, Симон, так это чего получается? В людей стрелять придётся?
– Нэ-эт, зачем в людей?! – замахал руками кавказец. – В фараонов! Фараон стреляет – ты стреляешь. Он на служба шёл, знал – убивать могут. Чего жалеть? Ты в цирке выступал, знал, что упасть можешь? У всех своя работа. Ладно, хватит учиться. Стрелять – это на всякий случай. Мы тихо уйдём, я ход секретный знаю.
Он опустился на землю и, вытянувшись на траве, завёл руки за голову. Фома улёгся рядом. С минуту лежали молча, глядя в безоблачное, по-южному высокое небо.
– Хорошо здесь, тихо, – заговорил Симон. – Гора здесь совсем мягкий, все пули в мел уходят – рикошета нету. Умно придумано у гусаров.
– У гусар, – поправил Фома.
– Чего говоришь?
– У гусар. По-русски так правильно.
– Надо запомнить. Я армянин, русский плохо знаю. Пра-вильно меня учишь.
Журчал протекающий по дну балки ручеёк. Бесшумно порхали над водой зелёные стрекозы. Просекали небо неугомонные стрижи.
– Да, хорошо, – Степанов раскинул руки в стороны. Симон кивнул и прикрыл глаза. 
Неожиданно прозвучавший голос заставил их поспешно вскочить на ноги.
– Может, и мне стрельнуть дадите, господа хорошие?
Переминаясь с ноги на ногу и широко улыбаясь, перед ни-ми стоял Изотыч.
– Ты кто такой есть? Провокатор, да? На кол посажу! Убью совсем! – Симон вскинул маузер.
– Не стреляй! – Фома цепко перехватил запястье кавказца и легко разогнул его руку в локте. – А ты чего скалишься, как на Масленице? – прикрикнул он на Изотыча. – Чуть пулю не схлопотал.

Разумеется, Симон узнал в Изотыче зазывалу на акроба-тических представлениях и стрелять не собирался – извечная борьба социал-демократов с провокаторами привила ему навы-ки безотлагательных и напористых действий.
– А ты как нас отыскал? – спросил Фома у Изотыча, с чьей физиономии сползла улыбка, и мужичонка выглядел теперь не румяней намалёванной Симоном мишени.
Изотыч на вопрос не ответил, а, скривившись, вдруг за-частил:
– Городовой приходил, про брезент спрашивал, откуда взял, мол. Я говорю, сам не знаю, говорю, на сапоги у цыгана залётного выменял. А он: на станции брезент пропал, упёрли прям с платформы. В арестный дом хочешь? Не хочу, говорю, сменял у цыгана. Сказал, ещё придёт. Не хочу я в кутузку! Возьмите меня с собой, хлопцы!
– Ну, ты даёшь, Изотыч! То ты в вольтижёры просился, а теперь… – Фома глянул на помрачневшего Симона и оборвал фразу. – А где ж ты всё-таки брезент взял?
– Да так… лежал там… валялся ничейный…
Извозчик приехал вовремя, в пролётку сели втроём. Си-мон посмотрёл на нового пассажира, удручённо вздохнул и, пе-реведя взгляд на заброшенные конюшни, сказал:
– Эх, нам бы пару гусар!
– Гусаров, – подсказал Фома.
– Что говоришь?
– Если их много, то – «гусар», а если пара, то – «гусаров».
– Слушай, может, ты сам не знаешь, как правильно?! – ощетинился горец. – Совсем дурацкий у вас язык!..