«Девяносто первый или путь в бронзу», роман

В раскрытые окна ворвался перестук копыт, донеслась весёлая хмельная песня – по Рыльской прокатила на пролётке загулявшая компания. 
– Ладно, ладно, они всё сделают, – закивал Горшков. Страх, впрочем, почти оставил его, исподволь пришло понима-ние: убивать не станут.
– Молодец, хозяин. – Главарь взял Горшкова под локоть и повёл к двери. – Пойдём, любезный, тебе отдыхать надо.
Они прошли тёмным коридором и поднялись на второй этаж особняка. В просторном хорошо освещённом кабинете предводитель ночных визитёров толчком усадил Фёдора Горш-кова в кресло.
– Садись, буржуй-муржуй, за людей своих не бойся, не обидим. – Налётчик отыскал шнур телефона и вырвал его из розетки. – Ключи давай, да?
Горшков безропотно протянул незваному гостю связку ключей.
– А это, чтоб сидел тихо. – Бандит достал из-под полы за-вёрнутый в газету округлый предмет. – Бомба! Я завёл. Ты ше-велишься – дом на воздух летит. Понял меня, хозяин-мозяин?
…Фома перекладывал в мешок разбухшие стопки свеже-отпечатанных прокламаций. «Къ народамъ Россiи! Долой самодержавіе!» – бегло прочёл он крупно набранную первую строку. Ниже шёл текст мельче шрифтом. 
– А говорил, заработаем. Теперь бумажками этими, что, торговать придётся? А, Симон?
– Тихо! Имя мой не называй. И осторожней, не размажь, не высохли ещё, – зашипел на него Камо. И обернулся к печат-никам: – Молодцы, ребята! Спасибо, хорошо помогли. Вот вам, пять рублей за работу. – Прикрикнул на Изотыча: – Стоишь что? Забирай мешок, уходить надо.
…Рассвет уже высветил улицы Успенска. 
– Это ещё не дело. Понял, биджо? – заговорил Камо, ко-гда они удалились от типографии Горшкова на два квартала. – Это полдела только. Нет, четверть дела. Сейчас до утра пря-таться надо. Потом – дело. И деньги тоже…
«…И ведь слышал же, слышал, что шалят в Успенске, – клял себя Фёдор Горшков. – С самого пятого года налёт за на-лётом. Так нет же, даже парадное не запер. Всегда так: дума-ешь, всех коснётся, но только не тебя. У них же, у социал-демократов, недавно типография взорвалась, вот и пришли ко мне».
Вспомнив о взрыве, он в который раз опасливо посмотрел на газетный ком. От неподвижного сидения члены его одереве-нели, работала только голова, но возникали в ней, увы, не са-мые весёлые мысли.

«Сейчас закончат с тиражом и снова придут, уже за день-гами. Да пропади они пропадом, всё отдам, лишь бы не уби-ли…»
За дверью послышались шаги, провернулся в замочной скважине ключ. В кабинет заглянул печатник.
– Вы здесь, Фёдор Петрович?
– А… эти? Эти где?
– Да ушли они. Вы уж простите, пришлось им отпечатать, что велели. Куда ж денешься?
Горшков попытался подняться, отсиженные ноги пронзила, казалось, не одна тысяча противных мелких иголок.
– Ты потише здесь, – прикрикнул он на рабочего. – Поли-цию звать надо. – И кивнул в сторону газетного свёртка на сво-ём столе. – Бомба!
– Бомба, говорите? – печатник с любопытством шагнул к столу.
– Не трогай! Сейчас рванёт!
Но рабочий уже срывал газетную обёртку. Сверкнуло глянцевым боком крупное румяное яблоко.
– Бомбы, Фёдор Петрович, просто так не взрываются. Я это ещё с Японской помню…

«Вот оно всё и прояснилось! Ах, как же нехорошо прояс-нилось! Один, видимо, главарь, говорил с кавказским акцентом, другой, высокий, крепкий, называл его Симоном. Точно! Он са-мый, Камо! Второй – Степанов. И третий… А откуда взялся тре-тий?»
 Становой пристав Ленц-Репьёв неспешно прохаживался вдоль оцепления вокруг особняка Фёдора Горшкова. Проезжую часть и тротуары на Рыльской перекрыли. Любопытные горожане издали рассматривали место ночного происшествия. Ленц-Репьёв ждал заканчивающего в доме свою работу дознавателя.
«Филёров сгною! Такую фигуру анафемскую проворонили, сквернавцы! Теперь где этих бандитов искать? Уже далеко, по-ди… – Пристав застыл вдруг как вкопанный от жуткого предпо-ложения: – А если и не далеко они вовсе? Если это только цве-точки?.. Если вот-вот ягодки посыплются? Но где? И как?..»
«Казачий дух не стоит ничего»